– Золотая? – удивленно всплеснула крыльями Сорока. – Кто вам сказал, что она была золотая? Подумаешь, моток дурацкой проволоки!
– Ну, про то вам виднее, кума, – глубокомысленно заметил Клювон. – Ибо я той проволоки в глаза не видел, однако не далее как неделю назад вы изволили рассказывать, что грошовую платиновую подвеску с дурацким рубином выменяли на прекрасную золотую проволоку… А не слышали ли вы, что творится нынче во дворце? – продолжил он светскую беседу.
Сорока, немного расстроенная тем, что из ее крыльев нежданно-негаданно уплыло настоящее сокровище, не обратила внимания на вопрос ворона. Но когда тот повторил его чуть погромче, все же ответила:
– «Что-что»! Что может быть во дворце? Конечно, король Растяпиус ХХIV, как всегда, не в духе.
– А что такое?
– Потерял скипетр, никак не может отыскать! Сидит, печальный такой, на троне, и вздыхает. А королева едва удерживается от слез, – у Сороки, как известно, в одно ухо влетает – в другое вылетает. Вот и сейчас она, начав рассказывать принесенные на хвосте сплетни, начисто позабыла о своем горе-несчастье. – Стражники носятся по всему дворцу – ищут, заглядывая в каждый сундук и в каждый горшок, но никак не найдут. А капитан Саблявзуб вышагивает посреди этой суматохи, командует и выдает своим солдатам затрещины – всем по очереди, – чтобы лучше старались.
– А что же принц Творимир?
– Принц еще не вернулся с утренней прогулки за ландышами. А то бы он, конечно, давно уже нашел скипетр короля Растяпиуса – ведь тот лежит прямехонько на королевском троне, позади несчастного Растяпиуса, завернутый, между прочим, в его же собственную королевскую горностаевую мантию!
– Ну, в таком случае, совсем скоро в королевстве вновь воцарятся мир и покой, – уверенно заявил Клювон.
– Это почему же, кум? – удивилась Сорока.
– Да потому что, глядите, вон принц уж возвращается со своей прогулки! – глубокомысленно заметил ворон.
И точно: по тропинке придворцового парка, рассеянно поглядывая по сторонам, шел не очень высокий стройный юноша – принц Творимир. На нем была белая блуза с широкими просторными рукавами, синие штаны и легкий голубой плащ, застегнутый у горла пряжкой в виде плачущей розы, а также высокие черные ботфорты. У пояса принца висела грозная шпага, а его длинные каштановые волосы удерживались легким серебряным обручем. В руке Творимир держал букетик из трех благоухающих ландышей – и вел уже ставший привычным за это лето разговор:
– Я знаю, что сейчас вам немного одиноко – это такое странное чувство, оказаться без корней, – говорил он, не сводя с цветов внимательных зеленых глаз.
– Откуда ты знаешь? – спрашивал средний ландыш.
– Вы ведь видели меня раньше: я каждое утро срываю три ландыша на Березовом холме. И разговариваю с ними – все они рассказывают одно и то же о том, что чувствуют.
– Наверное, нам все-таки