С ней, не стала спорить, и, ничего не понимая – убежала собирать вещи, не предполагая вероломство этого случая или этих поступков…
Отца перевели в воинскую часть, которая располагалась в одном из городов ближайшего Подмосковья. Родители жили своими планами, а через месяц я узнала от них, что я переведена в Москву. Рыдать не было смысла, но в Забайкалье я больше не вернулась
Итоговый четвертый курс, отвлек меня от переживаний и тоски по Сибири, по друзьям и по моим несбывшимся планам. Увлеченная учебой, я забыла, что мой главный вопрос так и остался невыясненным…
Через несколько месяцев отцу государство предоставило трехкомнатную квартиру. Наконец-то закончились наши мытарства с проживанием в чужой квартире, с хозяйкой, и нас четверо, с учетом моей маленькой сестры, которой тогда исполнилось десять лет…
…Маргарита, сестричка моя. Как я ждала ее появления на свет. Даже имя ей придумала я…
– — – — —
– Если ты еще раз посмотришь мне в глаза, я разобью тебе голову! Что, насквозь мою душу щупаешь? Не выношу твой взгляд!
– Но папа! Я ведь просто смотрю тебе в глаза! Разве я что-то плохое сделала?
В мою голову полетела кружка – большая – сувенирная. В Советские времена, наверное, в каждом доме были такие, с блюдцами и памятными датами или названиями. Отец – пьяный и гордый тем, что получил наконец-то «майора» и ордер на квартиру. Ему удавалось «достать» все, что он хотел – колбасу, мебель в новую квартиру. А своей «семеркой – Жигули» он гордился больше всего и не признавал ни чего иного. Он был сильный и грубый. Даже беспощадный. Всем объемом своей личности, самоутверждался в своей семье, за счет меня и моей матери. Мы его боялись не на шутку и прятались по углам, когда он выпивал. Друзья, преферанс в гараже и бесконечные рассказы о его достоинствах рыбака, охотника и просто брутального мужика.
Удар кружкой пришелся на височную часть. Сильнейшая боль и образовавшая выпуклость неизвестной природы, заставили отца выехать со мной к врачу, вместе со «скорой помощью»…Я, почему-то всегда его прощала и оправдывала. Видимо просто любила его. Что-то животное, мужское, настоящее даже восхищало меня…
– Ты собираешься выходить замуж? – как то спросил он резко.
– Не хочу я пока замуж. Мне – девятнадцати еще нет. Я ведь только училась и читала взахлеб то, что мне перепадало от букиниста. Хочу поработать не много, и ведь совсем не знаю мужчин.
– Чушь! Я не желаю тогда тебя здесь видеть! В твоем возрасте бабы уже детей рожают! Ты еще будешь мне возражать? Вон отсюда! Иди – куда хочешь! И не смей мне больше смотреть в глаза – я тебя предупреждал, уже… Он кинулся в мою сторону – свирепый, как разъяренный бык… Мать ни когда не заступалась за меня… из страха, видимо… Ее не было рядом. Каждый – спасать и защищать себя, должен