– Хм… Дима, ты мне про лес хотел что-то рассказать.
– Ах, да! – Дима опомнился, – Люблю лес. Смотри, разве ты не видишь всего его великолепия и величия? Лес для меня – это место уединения, спокойствия, равновесия. Здесь все гармонично и устроено так, как Дарвин говорил. Выживает лишь сильнейший, и в этом и есть вся его прелесть.
– То есть, ты считаешь, что слабые виды должны вымирать под натиском сильных? – Алиса решила поспорить с ним, – По-моему, это не справедливо, а жестоко.
– Почему же? – Дима удивился, – Сама подумай, что было бы, если бы слабые виды не вымирали? Тогда их столько бы расплодилось, что нам места не нашлось бы. Нет?
– Наверно, да, – подумав, ответила Алиса, – Человечество. Человечество, ведь, доминирует над всей природой, и это хорошо.
Дима, размышляя над ее словами, не заметил, как его нога застряла между корнями одиноко стоящей посреди елей сосны. Он сделал шаг вперед и, не в силах бороться с силой гравитации, лицом ударился о землю. Алиса пронзительно вскрикнула и попыталась помочь ему встать, но Дима отмахнулся от нее, и девушка послушно отошла в сторону.
– Не ушибся? – когда Дима встал на ноги, спросила она.
– Нет, вроде… больно только. Крови нет?
– Посмотри на меня.
Дима послушно повернул голову в сторону девушки и вдруг понял, что с самого выхода из дома на нее нормально еще не смотрел. Она всегда была рядом, но его взгляд на нее падал не часто.
– Ты… ты без лифчика? – чувствуя, как к лицу подступает кровь, спросил Дима.
Глаза девушки расширились от ужаса, а в голову ударила неожиданная боль. Она бегло осмотрела свое вспотевшее тело и заметила, что тонкое белое платье плотно облепило кожу, и почти все прелести ее тела округлились и стали выпирать вперед.
– Жарко, – на одном дыхании простонала девушка, – Я думала, без него жарко не будет…
Не произнося ни слова, Дима стоял рядом и, не в силах контролировать самого себя, пожирал ее глазами. Где-то недалеко текла речка, шум которой доносился до тропинки; деревья колыхались в своем бесконечном шуме, и целые полчища летающих и ползающих по земле насекомых, желающих забраться в уши, глаза или нос, не давали шанса расслабиться; если руки, постоянно держащиеся у головы, опускались, то комары и мелкие мушки сразу это замечали.
Вглубь непроходимой чащи уходила еще одна тропинка, но настолько незаметная, что, не упав, Дима ее и не заметил бы. Из той стороны, в которую она уходила, доносилось едва слышимое журчание небольшого ручейка, какие в лесах обычно текут на дне глубоких оврагов.
– Ладно, ничего, – кое-как оторвав от Алисы взгляд, сказал Дима, – Пить не хочешь?