– Ладно, мне, действительно, пора, – сказал он девушкам, пытающимся задержать его хотя бы еще на несколько минут, – Поезд скоро.
Он улыбнулся, казалось, каждой, но удовлетворить их странного поведения не сумел. Всего в группе было пятнадцать студентов, включая его самого, и все они собрались на площади возле общежития. Было утро, студенческая учеба закончилась день назад, и погода была необычайно жалостливой к бедным студентам. Солнце палило не так сильно, но и холод никого не мучил. Было только утро, дул слабый прохладный ветерок, где-то вдали сквозь шум проезжающих по дороге автомобилей слышалась сирена спешащей кому-то на помощь машины скоро помощи, а в кронах черно-бело-зеленых берез, рассаженных вокруг общежития в форме прямоугольника, заливисто пели утренние птицы.
Дима, веселя себя, улыбнулся девушкам еще раз и попытался скрыться с их глаз. Он прошел по тротуару к дороге и остановился возле горящего красным светофора.
– И парней себе найдите уже! – когда загорелся зеленый, крикнул напоследок Дима.
Алиса, играющая на гитаре, на миг остановилась, посмотрела на Диму и продолжила играть дальше. Она не могла представить своим парнем никого другого, кроме Димы. За год она успела по-настоящему влюбиться в него, не как остальные девушки, которым он был просто интересен. Алиса всегда думала, что ее чувства выше чувств, например, Юли Панковой или любой другой девушки. Она слышала их разговоры о нем и постепенно понимала, что по-настоящему его никто не любит, кроме нее самой.
Дима же лишь слегка возвышал Алису над другими. Для него она была очередной простушкой в его гареме, но простушкой, сумевшей подобраться к нему ближе всех… Однако он не считал ее чувства особенными, высокими. Такими он считал лишь собственные чувства, свое мировоззрение. «Я, вообще, выше всех этих чувств и отношений, – иногда, когда не хватало женской нежности, думал Дима, – Это все низменные инстинкты, они не нужны».
Маневрируя между многочисленными прохожими, которые спешили по своим делам, он вдруг вновь подумал о том, что ему не хватает женщины. Сжимающая само сердце тоска разгорелась в его груди, но почти моментально была подавлена натренированным сознанием. Дима понимал, что с простыми человеческими потребностями сложно бороться, поэтому, когда становилось совсем плохо, просто начинал думать о собственной смерти. Тогда любовная тоска не выдерживала тоски из-за мыслей о собственной гибели и попросту рассеивалась, ведь Дима совсем не хотел умирать. Он знал