В интервью для «Старс энд страйпс» после казни Вудс утверждал, что процедура прошла именно так, как он планировал:
«Я повесил в Нюрнберге десятерых нацистов и этим горжусь. Работа была отличная, по высшему разряду… Лучшая казнь в моей жизни. Жаль только, что этот парень, Геринг, от меня ускользнул. Уж я бы с ним постарался. Нет, я не нервничал. Я никогда не нервничаю. В моей работе нервы ни к чему. Но эту работу в Нюрнберге – я ее хотел. Хотел так сильно, что специально ради нее задержался, хотя мог вернуться домой пораньше».[20]
Однако после казни Вудс подвергся яростной критике. Согласно отчетам Смита, было понятно: с казнью Штрейхера возникли проблемы, и с Заукелем, скорее всего, тоже. Публикация лондонской «Стар» утверждала, что высота виселицы была слишком мала, а осужденных связали чересчур слабо, поэтому они бились головой о люк и «умирали от медленного удушья».[21] В своих мемуарах генерал Телфорд Тейлор, который помогал подготовить Международный военный трибунал против главных нацистов, а затем стал главным прокурором в последующих двенадцати судебных процессах, отметил, что фотографии тел подтверждают эти подозрения. Более того, на некоторых лицах видна кровь.
Так и возникли спекуляции, что Вудс сработал халатно. Альберт Пирпойнт, опытный палач британской армии, не хотел открыто критиковать коллегу, однако в интервью все-таки упомянул о «некоторый неуклюжести… которой способствовали традиционная высота эшафота в пять футов и, как по мне, старомодный ковбойский узел».[22] В своем отчете о Нюрнбергском процессе немецкий историк Вернер Мазер утверждал, что Йодль умирал восемнадцать минут, а Кейтель – «никак не меньше двадцати четырех».[23]
Эти сведения не совпадали с отчетом Смита, и, возможно, цифры были намеренно преувеличены ради сенсации. Тем не менее казни прошли не так гладко, как утверждал Вудс. Он пытался ответить на критику, говоря, что иногда во время повешения осужденный прокусывает язык – отсюда и кровь на лицах.[24]
Впрочем, развязавшаяся дискуссия лишь подчеркнула проблему, которую подняли еще осужденные: почему их решили повесить, а не расстрелять? Сам Вудс искренне предпочитал именно первый способ казни. Обермайер, который хорошо его знал по прошлым экзекуциям, вспоминает один «хмельной» разговор,[25] когда кто-то из солдат спросил палача, хотел бы он сам умереть от веревки. «Я думаю, – ответил Вудс, – это чертовски хороший способ. Наверное, в конце концов так я и умру».
«Ох, господи, ты серьезно? О таком не шутят», – поразился другой солдат.
Но Вудс не смеялся. «Я чертовски серьезен, – возразил он. – Это чистый, безболезненный и традиционный