От такой дерзости Гарри оторопел. В глазах у меня расплывалось, и я не видел его отвисшей челюсти.
Затем полицейский обрел дар речи.
– Миссис Хокинс, – зашипел он, – растолкуйте своему щенку…
– Мистер Итон! – вскинулась мать; золото волос плеснулось, точно пламя под порывом ветра. – Извольте выбирать выражения. Мой сын – Дважды Осененный Птицей.
Снова повисла тишина; Гарри переваривал услышанное. Во всей округе не сыщешь дважды Осененного.
Постоялец неожиданно рассмеялся. Стой он поближе, за такой смех я отвесил бы оплеуху, да побоялся оступиться на лестнице, возвращаясь.
– Ха-ха-ха! Вот как ваш егерь охраняет Птиц. Дважды Осененный! Ха-ха-ха-ха! Итон, подумайте: дважды!
Мать уже поняла, что подвела меня страшно: молва понесется на сто миль окрест.
Из конуры полез Дракон. Показались передние лапы с острыми когтями, следом – лобастая голова и широкая грудь, потом мускулистое тело, и наконец – мощные задние лапы и длинный хвост с загнутым кончиком. Иссиня-черный кургуар застыл, расставив лапы и нагнув голову, словно вздумавший подраться поселковый забияка.
Солти умолк; у полицейского рука дернулась к кобуре со станнером. Дракон улыбнулся, показав внушительные клыки, – и скрылся в своем «Адмирале Бенбоу»-2, словно его всосала темнота конуры.
– Гарри, пойдемте, я угощу вас коффи, – миролюбиво предложила мать. – Джим, сейчас же в постель.
Прозрачная дверь гостиницы распахнулась, и я вошел в холл. В голове звенит. Проклятый паутинник…
– Джим! – закричала из-за стойки толстушка Шейла, наш администратор. У нее карие глаза, и щеки похожи на румяные булочки; сейчас ее лицо сливалось для меня в одно смутное пятно. – Мистер Бонс случайно оказался рядом с твоим скутером, а Дракон вообразил невесть что. Кинулся защищать хозяйское добро. Да как вцепится! Чуть не откусил ногу напрочь. Мистер Бонс ужасно рассердился. Тут же куда-то ушел…
Шейла рассказывала мне вслед, пока я подымался на второй этаж. Значит, капитан думал воспользоваться моим транспортом, а бдительный кургуар не дал, и больному старику пришлось тащиться полмили пешком.
Сослепу я проскочил свой номер и сунулся в чужую дверь, долго не мог сообразить, отчего она не открывается. Наконец попал к себе.
Что за дела? На пульте слежения ни огонька, экраны темны. Мой участок заповедника отключен.
Наощупь я потыкал клавиши, включил систему. Восьмой квадрат тревожно замигал – ярко-желтое пятно. Я повалился в кресло, сжал виски. Пока в глазах не прояснится, ехать нельзя – а когда доберусь до места, охотников уже и след простынет.
Кто выключил пульт? Мать расстаралась, не иначе. Слышала, как ссорились мы с Лайной, и вырубила сигнализацию, чтобы дать мне прийти в себя. Я скрипнул зубами от злости. Отцу она бы не посмела такое удружить.
Очевидно, Бонс догадался о ее выходке, включил в своем номере запасной пульт и дал себе труд подежурить. Он