– Потрясающе! – вздохнула я. – Когда была написана эта картина?
– Это было очень давно, – с улыбкой ответил жрец. – Человек, создавший этот ценнейший памятник, о котором не знает почти никто, был художником, которого взял в плен один из фараонов. Как ты уже заметила, стиль этого произведения вовсе не похож на египетский. Наши мастера никогда не прорисовывали лица, выражения глаз, мимику, чувства. Это единственная картина подобного характера. Художник писал её по крайней мере несколько десятилетий! Думаю, ты правильно поняла то, что изображено здесь. У египтян сохранилась легенда, что Первый Фараон был человеком из другого мира. Его подчинённые – и земляне, и те, кто прибыл с ним, были покорены его силой и талантом воина. Но вскоре рай на Земле закончился, и началось рабство.
Теперь мне стала понятна ненависть Тутмоса, с которой он смотрел на пришельца.
– Богоподобный фараон потерял одного за другим всех своих союзников, стал очень осторожным и озлобленным на землян. Он первый применил гипноз, отправил внутрь Большой Пирамиды воинов, рабов и жрецов для того, чтобы они исследовали её, а сам приказал подмешать им в воду порошок, вызывающий страх и галлюцинации. Из Пирамиды не вернулся никто.
Возмущенное восклицание, похожее на «Ой-йе!», вырвалось у Траэс.
– Да, моя девочка. В те времена подлость и хитрость ценились выше честности и отваги, – и жрец бросил выразительный взгляд на царевича; в ответ Тутмос понимающе наклонил голову. – Однако, к счастью, в истории Египта были и другие правители, обладающие силой иноземца, но они смогли направить свои знания и способности в верное русло. Так и река – сначала спокойный ручей течёт в горах, радуя глаз и слух. Потом бурная река низвергается со скал ревущим потоком и, белопенная, несётся дальше. После этого пустыня укрощает её, словно умелый наездник дикую лошадь, и она служит во благо людям, орошая поля феллахов и участки земли, принадлежащие фараонам.
Немногим дано успокоить кипящий гнев войны, очень немногим. Кого-то старались сбросить с престола недруги и завистники, кто-то подавлял бунты в корне, не давая распространиться, а кто-то… Кто-то просто не подавал повода для сплетен.
Тутмос улыбнулся.
– Да, мой мальчик, – проговорил Ратосфен. – Я говорю именно о тебе, не боясь вызвать на мою седую голову гнев великого Осириса и мудрого Тота. Ты, обладая силой царевича-иноземца, направляешь её не на уничтожение народа, а на восстановление мира во всей стране. Твой народ любит тебя, и никто не осмеливается идти против могущества молодого царевича Тутмоса!.. Однако я увлёкся. Идёмте дальше!
– Позвольте спросить Вас, Мудрейший, – обратилась я к жрецу. – Царь Царей сказал мне, что в моём мире время будет стоять на месте, когда я вернусь домой. Можете ли Вы пояснить это?
– Об этом поговорим немного позже и наедине, – загадочно ответил Ратосфен. –