Павел поначалу попал в камеру к таким же, как и он, «политическим». Год назад был у них священник, отец Евгений – всё наставлял сокамерников на путь истинный. Вроде и не лез в душу, а так, пару слов вставит и на разговор выводит о жизни, о вере, о Родине, о родителях. Понемногу с ним стали советоваться, особенно после того, как получали письма от родных.
– Что, сынок, весточка пришла? – Хоть поп и был классовым врагом, всё же его тихая, с лёгким оканьем речь располагала к общению. Так говорили в вологодских краях – там, где жизнь никогда не была сытой и люди, как и почти везде, находили отдушину в церкви.
Пашка развернул свёрток, не так давно упакованный его любимой, и достал вязаные носки. Они пахли её руками. Такими нежными и белыми руками любимой женщины.
Он дышал этим запахом, не в силах оторваться от аромата. Глаза нашли свёрнутую записку, которую она аккуратно положила между парой рубашек и тёплыми штанами, но при досмотре свёрток тщательно проверили и так и передали – навалом, обернув в ту же бумагу. Письмо было тоже прочитано и пропущено к адресату.
«Милый мой, хороший Пашка. Как же я за тобой скучаю! Почему ты там оказался? Как можно? Не знаю, что и думать. Никто мне не докажет, что ты заслужил сидеть в тюрьме. Разговаривала с Ремизовым. Он тоже не верит, что ты в чём-то виноват. Буду рядом, чего бы мне это не стоило. Буду искать справедливость.
Люблю тебя.
Полина»
Отец Евгений бросил вопросительный взгляд.
– Что, отец Евгений, переживаете о моей душе? – Пашка привык ловить любой взгляд в свою сторону.
– Нет, сын мой… Вижу, неспокойно тебе.
– Мне неспокойно уже давно…
– Так поделись, не страдай. Исповедуйся.
– Не грешил я, отец, чтобы исповедоваться. Пусть другие очистят душу.
– Гордыня – тоже грех. Если ты здесь, значит, Бог послал тебе испытание. Может быть, в наказание, а может, и для того, чтобы проверить, на что ты способен. Ты считаешь своё заключение несправедливым, а Он думает иначе.
Пашка протянул попу письмо молча, как будто нехотя, а тот не спеша надел очки и начал читать вслух.
– Что ж, скажу тебе только, что человек, который писал это, тобой дорожит. Может быть, рука Божья направит его в нужную сторону и всё сложится. Я не знаю. Может быть, этот Ремизов станет его посланником для тебя… Я понятия не имею, кто это. И знать не хочу. Сам разберёшься. И меня вспомнишь.
Где сейчас этот отец Евгений? Может, там же, где и Артём, а может быть, пошёл по этапу и машет кайлом, как его бывшие сокамерники. Как вы, отец, там говорили? – пути Господни неисповедимы?
Черепанов вспоминал эти речи священника, свернувшись калачиком на верхней полке. Поп был у них в камере недолго, около месяца, но стал единственным, кто получил доступ к его сокровенному. Много часов они провели за беседами о праведном, о зле и добре, о справедливости.