Юзовка оставила впечатление двоякое. Конечно, это не Харьков и даже не Бахмут, но здесь явно есть перспектива. Обилие рабочих посёлков, часто пронумерованных в соответствии с шахтами, поначалу путает, но в центральной её части всё четко и понятно. Юзовка расчерчена как под линейку в соответствии со сторонами света. Главная улица – Первая линия, а остальные нумеруются от неё.
Много рабочего люда. Торговцев, разных других жителей прочих специальностей, не причастных к жизни завода, почти и не видать. Вся жизнь тут происходит вокруг металлургического завода и его гудка. Четыре раза в день он подаёт свой голос и так задаёт весь ритм жизни. По гудку жители ориентируются, который сейчас час. Для приезжего его звук необычен: ты находишься в степи, но слышишь пароходный сигнал, местные же не придают этому никакого значения. Гудок – это просто часть их распорядка жизни.
Ночевал в гостинице „Великобритания“. В Харькове не много домов с такими высокими потолками. Говорят, это сделали для того, чтобы здание стало самым высоким в Юзовке, хотя внутри чувствуешь себя из-за этой высоты сводов не очень уютно.
Нашёл местных пролетариев людьми достаточно энергичными, остроумными и общительными. Возможно, именно тяжёлый труд делает их такими. Шахтёров видно издалека – их глаза имеют следы от угольной пыли такого цвета, как делают наколки. Народ простой и незамысловатый. И выпить не дураки, и подраться могут, но более всего ценят честность и справедливость. На них можно опереться. Они настоящие».
Ремизов
«Мечта моя, любовь моя, моя Полина теперь – моя жена. Я так сильно этого хотел, что почти всё не испортил своим рвением. Она пришла к нам домой ночью, вся в снегу, руки красные, лицо обветренное и побитое метелью, глаза красные, плачет навзрыд.
Я только за ужином рассказал о своём решении, о своём предложении, о том, как чуть было не опозорился, только отец сказал, что не против, и мама пустила слезу и сказала: „Так тому и быть“, как в дверь постучали. Мама пошла открывать и привела с собой вот такую всю заснеженную Полину.
Понять, что произошло, удалось не сразу. Она сначала долго извинялась, потом опять плакала, потом её чаем стали поить, чтобы отогрелась. И вот когда Полина выплакалась, смогла наконец объяснить, что она ушла из дома, ушла от своей семьи. А так как ей идти больше некуда, она пришла к нам, за что третий раз извинилась.
Батя был гордый, как капитан корабля, на который прибыло пополнение. Матушка тоже прониклась вся бедой и тут же стала называть её доченькой.
Конечно, постелили нам в разных комнатах, я теперь сплю с отцом, а Полина с мамой.
Свадьба наша была не мещанская, а скорее пролетарская. Никому не сказали, но родители настояли, чтобы мы повенчались. Мать считает, что так надёжней. Новый мир, новые правила, это хорошо, но нужно