– Пресловутые замки открываются перочинным ножиком или карандашом, – иронично заметил Агафон Иванов, – если их вставить вместо дверной ручки.
– И много здесь таких номеров? – уточнил Путилин.
– Управляющий сказал, что по два с каждой стороны коридоров на втором и третьем этажах.
– То есть восемь, – Путилин покачал головой. – Гм-гм, а давно ли был проведён ремонт?
– В 1878 году, ваше высокоблагородие.
– Семь лет назад, стало быть. Удивительно ещё, что подобных преступлений не бывало здесь ранее, – начальник Сыскной полиции даже фыркнул от негодования. – Что это за постановка дела такая? Это же идеальное место для работы гостиничного вора! Уважаемый Павел Николаевич, – Путилин повернулся к товарищу прокурора, – я прошу вас обязательно обратить внимание владельца гостиницы на недопустимость подобного небрежения безопасностью клиентов. Пусть в кратчайшие сроки накрепко заделает двери, хоть досками заколотит! Я обязательно доложу об обнаруженном упущении Градоначальнику, так что пусть владелец гостиницы ждёт в ближайшее время большую ревизию.
– Если вы позволите, я бы хотел ещё кое-что сообщить, – проговорил помощник пристава.
– Слушаю вас внимательно.
– Управляющий уверял меня, что ход на этаж со стороны чёрной лестницы совершенно недоступен для преступника. На двери чёрной лестницы действительно есть крюк, позволяющий закрывать её, но во время моего осмотра он оказался не накинут. Дверь, считай, стояла открытой. Допускаю, что в таком виде она простояла всю ночь. Я спросил у управляющего: « Почему же так случилось, ежели по вашим правилам она должна быть всё время заперта?» А он спокойненько мне ответил: «Может, из горничных кто выходил или дворник белье прачкам выносил…»
Несколько секунд присутствовавшие осмысливали услышанное.
– Просто чёрт знает что такое! – Путилин явно раздражился. – Вот тебе и строгие правила, вот тебе и хваленый порядок! Вся строгость тут касается только сбора денег!
– Я что-то подобное ожидал встретить, – пробурчал товарищ прокурора. – Где-нибудь в Европе, у педантичных немцев подобные отступления были бы нонсенсом, а для нас, для русского человека то есть, сия бесхозяйственность в порядке вещей! Инструкции составляют, дабы их нарушать, законы – дабы обходить, а порядок вещей – дабы его переиначивать.
– Да при чём тут русский человек? – досадливо махнул рукой Путилин. – Виноват в разгильдяйстве не «человек» вообще, а вполне конкретная личность. В данном случае управляющий. Это он должен входить во все мелочи, правильно организовать работу подчинённых и постоянно её контролировать. Ладно, я найду,