– Сама. Правда, из предсмертной записки следует, что её к этому краю подвели…
– Понятно … – вздохнула Ольга, – чистая 110-я. Про злодея написала?
– Написала… Злодей семнадцатый год в могиле лежит… Ольга присвистнула, отложила в сторону каталог и подсела ближе к мужу:
– Повествуй!
Закончив рассказ, Михаил ещё раз включил диктофон с записью разговора Ольги и Софьи, смешно шевельнул ухом, поднёс к нему проигрыватель и, прослушав запись, резюмировал:
– Уверенная. Строптивая. Вины не чувствует. Обычно с представителями Фемиды, рядовые граждане, не «урки», так себя не ведут. А тут вон тебе, лезет на рожон… – Михаил оперся на спинку кресла, вытянул ноги. – Знаешь, закрываю глаза и вижу её лицо там, на кромке ванны. Глаза голубые и виноватые. Никак с тем, что сейчас услышал, не вяжется.
– Хочешь я тебе расскажу притчу из истории монет?
– С подтекстом? – открыл один глаз Михаил.
– Конечно, что зря языком молоть…
– Давай!
– На аудиенции у правителя Цейлона оказались купцы из Персии и Византии. На вопрос о том, чей государь сильнее и богаче перс долго славил своего царя. Византиец молчал. Когда же купцов попросили показать монеты, местный правитель сразу получил ответ на свой вопрос: у перса монета оказалась серебряная, мелкая, а у византийца – золотая, большая, чёткая, качественная.
– Ну? – Михаил открыл оба глаза и привстал.
– У Софьи Мизгирёвой тоже есть своя монета, которой она себя оценила. Её надо найти и тогда ты, сможешь понять, чего она стоила и, почему так закончила. И ещё… – Ольга на секунду запнулась, будто решила говорить или нет, – хочу поведать тебе, муж, о своём ещё одном давнем увлечении… Дай слово, что не будешь смеяться.
Теперь уже Исайчев не только привстал, а сел окончательно и встревоженно уставился на жену.
– Ой, да не бойся! – засмеялась Ольга, – ничего криминального! Я всего лишь стала коллекционировать запахи…
– Фух! – радостно выдохнул Михаил и опять улёгся на диван принимая прежнюю расслабленную позу, – духи собираешь? Французские небось!
– Нет, Ваше величество, я коллекционирую запахи эмоций.
Лицо Исайчева опять посуровело.
– Ну-у-у?! – Ты помнишь Стефанию?
– Неужели, – поморщился Михаил, – такую разве забудешь! И что?
– Она пахла бабушкиным сундуком. Вроде духи себе позволяла новомодные и вещи фирменные, а тянуло барахолкой. Старушечьим запахом тлена. Для меня так пахнет зависть.
Михаил опять привстал и уже с интересом спросил:
– Ну,