Тут в основном семьи с детьми, раскиданные по пяти рядам скамеек, неотличимых по виду от обычных ступеней. Они не просто смотрят – они смеются над нами, и, даже учитывая наше опоздание, это не очень-то вежливо. Марк поначалу неуверенно смотрит на меня, но потом его взгляд соскальзывает куда-то мне за спину, и на его лице расцветает первоклассная улыбка. Шумная толпа клоунов всех цветов и размеров на мягких лапках вытанцовывает прямо позади меня.
Марк спешит присоединиться к зрителям. Натали нигде нет. Когда мы с ним садимся на среднюю скамейку, кто-то, сидящий чуть выше, тихо говорит:
– Может, они думали, это еще не началось.
– А мы и думали, что раньше Рождества ничего не будет, – бормочет невидимый собеседник.
– Раньше Нового года глупо было ждать.
Трудно понять, кто ответил – может быть, тот же первый голос, может быть – кто-то еще.
Последний клоун вышел на арену и уставился на меня, как будто это я сейчас болтал. Решив подыграть, я в шутовском жесте поднимаю руки, как бы говоря: я тут ни при чем. Он – если это, конечно, мужчина – мгновенно повторяет жест, как будто мы с ним соревнуемся в искусстве мима на скорость, и, чуть не запутавшись в собственных ногах, запрыгивает в общий круг. Клоуны формируют кольцо – их тринадцать; двое – меньше пяти футов ростом, еще две ходульные фигуры, видимо в качестве своеобразной компенсации, смело побивают планку в восемь футов. Хотел бы я увидеть, как они входят – проход был от силы на пару сантиметров выше меня. Четыре клоуна выглядят знакомо – наверное, те самые, с которыми мы уже успели повстречаться по дороге. Вот же бесшумные бестии!
Круг обращается к аудитории без единого звука. Безмолвная пауза затягивается – некоторые дети уже начинают ерзать на своих местах. Клоуны кажутся неподвижными, словно застывший кадр кинопленки, и вдруг начинают пятиться задом, передвигаясь по кругу на арене. Их немигающие взгляды направлены куда-то сквозь зрителей. Даже фигуры на ходулях на противоположной стороне арены не выбиваются из шага. Свет прожекторов у подножия скамеек создает искаженную игру теней на полотне над сиденьями. Все это действо больше напоминает странный ритуал, чем цирковой номер, пока вдруг маленькая девочка не начинает смеяться. Парад мгновенно останавливается, так как клоун, пристально смотрящий прямо на нее, начинает опрокидываться на спину.
Глядя на твердую выпуклость у него между ног, логично предположить, что это мужчина. Но даже отвлекшись, он все равно не падает на опилки. Искривив тело, скрытое мешковатым костюмом, он возвращается в вертикальное положение, не коснувшись земли, не изменив выражение своего раскрашенного лица и не издав ни звука. Он не мог так низко склониться к земле,