Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи. Трейси Борман

нареченной. Генрих был «самым благоразумным» королем и никогда не действовал под влиянием импульса[42]. Как писал комментатор XVI века Фрэнсис Бэкон, Генрих считал необходимость женитьбы на дочери вражеского дома отвратительной. «Отвращение к дому Йорков было настолько сильно в нем, что проявлялось не только в его войнах и на советах, но и во дворце и постели»[43]. Если Генрих и занимался с Елизаветой сексом до брака, это было сделано для того, чтобы удостовериться в плодовитости невесты. Он мог считать, что слишком многим рискует, получив бесплодную жену. Если бы Генрих умер, не оставив наследников, то династия Тюдоров исчезла бы так же быстро, как и появилась.

      То, что Генрих и Елизавета до свадьбы больше месяца были обручены, еще больше убеждает нас в том, что к моменту бракосочетания невеста уже была беременна. Вербальное обещание женитьбы или «обручение» считалось очень серьезным обязательством. Настолько серьезным, что порой было достаточным для оправдания физической близости. Генриху было легко уложить обрученную невесту в постель, поскольку жила она в доме его матери в Колдхарборе. И, скорее всего, именно для этого он ее там и поселил.

      Учитывая важность появления на свет наследника, Генрих мог уложить Елизавету в постель до брака, поскольку он считал, что так она забеременеет с большей вероятностью, чем в день бракосочетания. В XV веке считалось, что для зачатия женщина должна достичь оргазма. Тогда она испустит «семя», которое соединится с семенем партнера. То же убеждение существовало и в XVII веке, когда известный травник Николас Калпепер писал, что женщина не сможет забеременеть, если она «не получит наслаждения от акта соития или это наслаждение будет слишком слабым». Другой авторитетный ученый зашел настолько далеко, что заявил: «Если жена ненавидит своего мужа, ее матка не раскроется»[44]. Нервное напряжение брачной ночи со всеми сопутствующими утомительными церемониями и формальностями вряд ли способствовало женскому наслаждению. И Генрих мог доставить невесте наслаждение в более спокойной и расслабленной обстановке еще до брачной ночи.

      Впрочем, вполне возможно, что все происходило должным образом, а Елизавета просто не доносила свое первое дитя полный срок. Фрэнсис Бэкон был твердо убежден в том, что ребенок родился «в восьмой месяц», хотя и был «сильным и крепким». Другие источники говорят нам, что ребенок был слабым и в течение первого полугода нуждался в особой заботе и внимании.

      После формальной постельной церемонии, которая знаменовала собой начало королевского брака, Елизавета переселилась в собственные покои, в точности напоминавшие покои короля. У нее была спальня, где король мог посещать свою жену, пожелав заняться с ней сексом. Таким событиям часто предшествовали совместные трапезы в покоях королевы. Как только стало известно, что королева беременна, ее муж стал воздерживаться от исполнения супружеского долга. Считалось, что сексуальные отношения во время беременности могут повредить