– Покажи мальчика, – попросил он.
– Где-то здесь бегает, – застенчиво улыбнулась она. – Поглядите, Иван Алексеевич. Миша, поди сюда!
Прибежал босой вихрастый мальчик с веснушками на носу и толстыми губами; перегнувшись через плетень, Иван Алексеевич погладил его по волосам и сумрачно отметил про себя, что похож на отца. Хотелось, чтобы на мать.
На следующий день Иван Алексеевич уехал. И прошло еще двадцать шесть лет.
Наши старики хорошо помнят эти годы: и первую германскую войну, и революцию, и гражданскую войну, и нэп, и великий перелом в деревне. Ивану Алексеевичу многое пришлось пережить, и вот пятидесятишестилетним стариком он вернулся в родное село.
Здесь от Степана Лаптева он узнал, что Стешин первый сын, Михаил, утонул, а теперь около нее вытягивается и крепчает второй сын, Василий, белобрысый, долговязый парень, глядящий на всех взрослых исподлобья и постоянно грубящий матери своим сиповатым баском.
И тогда с Иваном Алексеевичем приключилось нечто странное, что бывает уделом только высоких душ, напряженно и небесследно живущих на нашей земле. Он увидел знакомые места, увидел Стешу и с недоумением, сердечной мукой понял, что никогда не переставал любить ее. Поэтому и не женился, хотя вовсе не трудно было ему при его трезвости, деловитой солидности подобрать себе хорошую жену. «О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной!..» Память сердца властвовала над ним. Мостки через ручей – совсем другие мостки, ничуть даже не похожие на те, что были тогда, а он мысленным взором видит Стешу: перегнулась через перила, загляделась на свое отражение в струистой воде… Пруд – опять она, чуть пригнувшаяся под тяжелым коромыслом; темный горячий взгляд, кинутый исподлобья, вкось… Поваленная ольха на берегу… Но туда Иван Алексеевич боялся заглянуть даже и мысленным взором! Сам себе сердито удивляясь, нещадно ругая себя за это глупое страданье, вовсе уже неприличное в такие годы, он ничего не мог поделать. Намучившись, сознался перед Степаном Лаптевым; тот понял, никаких шуток себе не позволил и мудро посоветовал уехать из родных мест, слишком уж памятных.
А Стеша, надо заметить, была в это время почти старуха – пятьдесят один год. Муж ее, разбитый параличом, не работал, ползал с костылями и, опухший, озлобленный на весь мир, беспрестанно терзал жену и сына попреками. К счастью, колхоз, где работали Стеша и Василий, был дельный, с хорошими трудоднями, на жизнь вполне хватало.
Вскоре Стешин муж умер. Иван Алексеевич накануне уехал в Рязань искать службу и только через месяц, в начале осени, узнал об его смерти.
В Рязани у Ивана Алексеевича нашелся один знакомый