Не успела Шура вступить (вернее, въехать) в нарядный холл, как дорогу ей преградил охранник. Не привычная московскому взгляду консьержка-пенсионерка, а именно охранник – в камуфляжной форме, с автоматом через плечо и рацией в руке.
– Вы к кому? – строго поинтересовался он. Шуре показалось, что охранник несколько брезгливо рассматривает ее драные джинсы и не первой свежести футболку.
– Я в пятую квартиру, к Екатерине Павловне, – стараясь не терять чувство собственного достоинства, ответила девушка.
– А она что, вас ждет? – насмешливо спросил он, поглаживая ладонью ствол своего автомата.
Шура смело шагнула вперед и нагло заявила:
– Ждет! Между прочим, я опаздываю и собираюсь рассказать ей, из-за кого я задержалась!
Охранник ничуть не испугался.
– А вот мы сейчас это проверим. Много вас тут таких приходит, – и защелкал кнопками рации. Он совсем не торопился и, посмеиваясь, рассматривал уязвленную Шуру.
Ну, конечно! Вот если бы Шура была одета получше, если бы на ней было платье от «Готье» – красное, вызывающе-шикарное, то самое, которое она заприметила в витрине, – вот тогда бы он ее сразу пропустил. Ну ничего, он еще пожалеет. Вот скоро Шура прославится, станет знаменитой – еще более знаменитой, чем Екатерина Павловна Лаврова из пятой квартиры. Тогда она снова зайдет в этот особнячок – под каким-нибудь предлогом. На ней будет черное вечернее платье, длинная нитка японского розового жемчуга и соболья шубка до пят. Ее волосы будут пострижены у «Дессанжа», ее ногти будут тщательно отполированы и выкрашены в темно-бордовый цвет. «Вы?! – спросит охранник, тут же делаясь на две головы ниже ростом. – Как, вы?!» – «Я, я, – снисходительно ответит она, – проводи-ка меня до лифта, милый. Кстати, у тебя пыльные ботинки. Это неприлично». – «Да-да, сейчас протру», – смутится он…
– Девушка! Эй, девушка, вы что, пьяная, что ли?
Шура встряхнула головой. Замечтавшись, она совсем забыла и об охраннике, и о Екатерине Павловне, которая ждала ее в пятой квартире.
– Она уже ждет. Поднимайтесь.
Шура прошла к зеркальному лифту, охранник внимательно за ней наблюдал. Подумав, девушка обернулась.
– А у вас ботинки пыльные! Это неприлично.
– Иди, иди, – усмехнулся охранник, – нашлась тут.
Дверцы лифта захлопнулись, и Шура осталась наедине со своим зеркальным отражением. Отражение выглядело слегка растерянно, и Шура ободряюще ему улыбнулась – ничего, мол, старушка, прорвемся!
…Катя Лаврова любила порядок. Ее просторная квартира была стерильной, как хирургический кабинет. Светлые обои, свежевымытый паркет, на мебели – ни пылинки, одежда аккуратно развешана в шкафу. И в тот момент, когда в дверь позвонили, Катя влажной тряпкой протирала книги – никто бы не поверил, но она каждую неделю тщательно протирала все многотомники, стоящие