– А-а… Вот чего… Понял, займусь. А ты?
– А я к реконам напрямую, тоже кой-чего поспрашиваю. Ты вот что – подбросишь меня до метро, а дальше я сам. Реконы засели рядом со станцией «Медведково», найду.
– Понял!
– Встретимся у меня в семь. О’кей?
– О’кей!
Глава 4
Место силы
Марлен сильно притомился за день, но кое-что прояснилось-таки. Он вздохнул – ситуация усложнялась. И – упрощалась.
Неумолимо приближалось время для окончательного выбора, вот только Исаев загодя знал, что выбрать. Это и вгоняло в тоску.
В агентстве его уже ждал Тимофеев – Вика сидел за столом, нагло уложив ноги на подлокотник соседнего кресла, и листал какой-то глянец.
– Чё-то ты долго, Исаев! – воскликнул он.
– Дела, – бросил Марлен извечную отцовскую отговорку. – Докладывай.
– Значит, так. Были у него Миха с этим, с Игорем. Тот умелец сделал для них книжки красноармейца и комсомольские книжки…
– Билеты.
– Чё? А, ну да. Говорит, проблем не было, сейчас чего угодно отпечатать можно. Только Мишка все усложнил, ему занадобились настоящие фотографии, как раньше – с проявителем, закрепителем.
– Правильно, чтоб адекватней вышло.
– Ага! Глупо вышло. Оказывается, в сорок первом только в комсомольских билетах фото клеили, а в красноармейских книжках не было фоток. Прикинь? Это только в октябре сорок первого их наклеивать стали. Это мне умелец рассказал.
– Понятненько…
– А у тебя что?
– А у меня… Михаил заказал у реконов военную форму для двух рядовых Красной Армии – сапоги, гимнастерки, ремни, пилотки, – все, как полагается. По слухам, Миха с Игорем загнали свои компы, чтобы расплатиться.
– Подготовились, значит…
– От и до.
– А чё так долго?
– В архивах рылся, потом полдня с одной школой в Минске связывался. Там тоже поисковики свои есть. Они еще лет пятнадцать назад передали в школьный музей несколько солдатских писем и одну записку из медальона. На ней было написано: «Михаил Алексеевич Краюхин, рядовой».
– Может, однофамилец?
Марлен покачал головой:
– В том-то и дело. Там еще красноармейская книжка была, именно что с фотографией. Выдана в ноябре 41-го. Я долго вылавливал смотрителя музея – это оказался какой-то ботан, повернутый на истории. Представился потомком Краюхина и слезно просил выслать скан его посмертной записки и красноармейской книжки. Ботан сжалился и выслал. Вот только историк он никудышный. Знаешь, чему он радовался? Что записка Михаила шариковой ручкой начеркана, оттого и разборчива!
– И чё? – не понял Тимофеев.
– А то. Не было тогда никаких шариковых ручек!
– А-а…
– А фото – вот.
Исаев