вечный образ неземной витражной мамы.
Плеск каналов и журчанье русской речи
в разговор вплетают смысла нити.
Разговор идёт, конечно же, о вечном,
Разговор идёт о северном граните,
Об отце и о скупом блокадном быте
Речь ведётся здесь, на площади Сан-Марко,
И о тех, кто двести лет, забыв Египет,
Стерегут в дождливой дельте остров мрака.
Солнце греет, и пока ещё вы вместе
И едины, как река и переправа,
И о том, как долго свадьбы ждать невесте,
Рассуждает разговор картавый.
Ты смеёшься – виноградины летают.
Как легко чужую жизнь листать, как книгу,
А за всем этим спокойно наблюдает
Эмигрантка – цареградская квадрига;
Восемью бессмертными глазами
Она видит мир и пироскафа остов
Под песком лагуны, и тебя, и остров,
Тот, с которым навсегда тебя связали,
И где скоро кипарисовые клинья
Над тобой споют про низость мезальянса.
На скамье лежит забытый «Старший Плиний»
В переводе на новейший итальянский.
Кредо
Отлипая от пыльных штор,
Свет сочится в закрытые двери, —
Существует лишь то, во что веришь,
Надо только понять – во что.
Но об этом давно всё сказано.
Безразлично мне – позже ли, сразу ли
Кислород перекроет шток —
Надо только понять – во что.
Гром литавр, скрипок вой, клики горна:
Тишина, ведь основа основ —
Хруст, с которым мне рубят горло
Топоры моих утренних снов.
Пусть всегда над расплавом – шлак,
А все звуки стремятся к коде —
Никуда любовь не уходит,
Если только она пришла.
Над студёной осенней водой
Чайку крутит, как лист тополиный,
И коричневой, вспененной глиной
Обливает осоку прибой.
И пускай предпоследний шторм
Раздирает ей крылья на перья —
Существует лишь то, во что веришь.
И успеть бы понять – во что?
«В век хаоса и тлена…»
В век хаоса и тлена,
Сомнений и пальбы
Я убегу из плена
Затейливой судьбы.
Побег будет удачен,
Природа – злись не злись,
Но воздухом подхвачен,
Я вознесуся ввысь.
И там, где правит холод,
Смешав золу с огнём,
Забуду этот город,
И всё, что было в нём.
Забуду про деревья,
забуду про дома,
Забуду, как я верил
И как сходил с ума.
И вот тогда, наверно,
Собрав остаток сил,
Холодный и нетленный,
Я вспомню, что он был.
«У Марины нет могилы…»
У Марины нет могилы,
А у Хлебникова – две.
Всякий молит, что есть силы
Предназначенной судьбе,
Что ещё не задалася,
Что