Как-то в январское очень морозное утро я собралась на кладбище почтить память близких, находящихся уже по ту сторону бытия. С рассветом навалился туман, но снега в моем южном городе не наблюдалось, и морозная влага молочной моросью насытила воздух, клочьями инея оседая на проводах. Перед лобовым стеклом маршрутки дорога впадала в никуда…
Наконец, путь завершился перед кладбищенскими воротами. Несмотря на мороз, торговцы цветами уже заняли свои посты. Закутанные в тридцать три одежки, они напоминали нахохлившихся ворон. На меня среагировали мгновенно, услужливо предлагая свой ярко пламенеющий товар. Выбрав две розы и букетик желтых, как солнышки маргариток, я двинулась по знакомой дорожке вглубь. Город живых остался позади.
Сразу за оградой отсекалась суета, морозный туман обволакивал, заполняя все пустоты вокруг могил и ограничивая видимое пространство в пределах двух-трех метров. Звуки вязли в плотном воздухе, подчеркивая ощущение полного одиночества. Позже под лучами раннего солнышка иней обернулся капельками росы, упал на ограды, цветы и листья венков. И они уже не казались искусственными. Я чуть не поддалась искушению потрогать веточки живой сирени. Полноте – это в январе-то! Я проходила между оградами, впитывая это чудо очарованными глазами. Даже лица на мраморных плитах тоже высветились и дружелюбно провожали меня взглядами, передавая по цепочке друг другу. Не зря, наверное, выбирая зрительный образ для изображения на могильной плите, живые отдают предпочтение фотографиям, где их близкие запечатлены в лучшие моменты жизни. Так избирательная память снова и снова при встрече отмечает доброе.
Выпав из реальности, ощущая только красоту, я окончательно заблудилась в этом густом морозном мареве, покалывающем щеки и глаза.
Время от времени навстречу выплывали одинокие фигуры и исчезали, скользнув по краю поля зрения. И трудно было определить: кто реальнее, они или эти – с портретов? Отчаявшись сориентироваться в пространстве, я мысленно позвала по именам тех, к кому шла. Из глубины пришел ответ, что-то ласково отозвалось в сердце, и я потянулась по тоненькой ниточке зова, не задумываясь о его природе. Просто доверилась… Не обманулась! Вот оно – место последнего успокоения близкой моей подруги. Сказка, сотворенная вокруг, этим зимним утром украсила и её оградку достойным образом. Морозная свежесть, оседая кружевом на мелких сухих травинках, преобразила земляное покрывало. Какие-то тонкие сердечные струны зазвучали в лад с мелодией привета от них, ушедших. И я стояла, впитывая эту музыку. Становилось легко и спокойно…
Медленно, словно выплыв из тумана, появилась серая ворона с черными крыльями. Она или ее приятельница обязательно прилетали в дни моих посещений с инспекторской проверкой. Молча уселась, невозмутимая, на перекладину соседнего креста и, склонив голову, покосилась на меня круглым черным глазом.
– Привет, подружка! Как дела?
И в ответ она как-то мягко не по-вороньи прокурлыкала.