День был нескончаемый, таких дней не бывает много. Солнце бесшумно, без издёвки, без горячечного бреда лилось бесконечным потоком с бирюзового то ли неба, то ли моего любимого, но опрокинутого, запрокинутого надо мной моря. Так бывало раньше, давно-предавно, и только по воскресеньям, а вот ведь случилось в будущем, и в самый вроде бы будний, будничный день. Праздники я недолюбливаю, в них праздновать – требуется и положено, а вот в такой небудничный день – светлый-светлый, или, как у Тарковского, белый-белый, на тебя с запрокинутого неба-моря льётся счастье – не хочешь, а захлебнёшься. Да и хочешь, конечно.
Я барахталась и захлёбывалась, и тут-то он меня и заметил, хотя я проходила мимо, никого не замечая.
Я не потому его не заметила, что он был незаметен, а потому, что не знала, как быть с названием пьесы, и одновременно покатывалась от Светкиного пассивного залога. Попробуй не заметь меня в подобной ситуации! Да и только ли в этой?
– Чем могу? – спросил он с вальяжностью опытного мужчины, но меня-то не обманешь: зачем опытному демонстрировать опытность?
– А что вы можете? – не сдержалась я.
Сдержишься тут, когда такой мужчина!
Он посмотрел не на свои часы, а на мои – или так меня оценивал, начиная с запястий, – и сказал без вальяжности, что давало ему шанс:
– У меня закончились пары, а на партсобрание в этот раз не пойду.
– Так вы, отец Фёдор, партейный? – догадалась я.
– Александр, – представился он, – ещё ни разу не был отцом.
– Анна, – представилась я, – ещё ни разу не была матерью.
– Я не партейный, ты не подумай. Просто комсорг группы.
Врать не буду: мне совершенно не казалось, что мы знакомы целую вечность. Врут не только календари, но и заезженные романы.
На площади возле кукольного театра есть кафе-ресторан, там дают горячий шоколад, и там было тихо. Никто не толпился.
– Наверно, это напоминает Францию, – сказал Саша. – Пока точно сказать не могу, но надеюсь, что это кафе не закроют до тех пор, пока смогу наконец-то.
Это был настоящий горячий шоколад, совсем даже не какао.
– Мой профиль – Англия, – сказала я. – А твой?
– А мой – Россия шестнадцатого века, зачем далеко ходить? Точнее, торговые связи в эпоху Ивана Грозного. Это у меня в обозримом будущем будет такая диссертация.
Я удивилась:
– А разве тогда с кем-нибудь торговали? Я думала, в основном рубили головы и пытали лампой в морду.
Саша, что дало ему ещё один козырь, и не подумал снисходительно улыбнуться.
– Ещё как и сколько! Окно в Европу прорубил совсем даже не всемирно известный фанатик, запечатлённый в бронзе и учебниках весьма средней школы.
С тем, что женщины любят якобы ушами, никто из моего дамского окружения никогда не был согласен.
«Я ушами – слушаю, – как-то заметила