После того, как слушатели разошлись, довольные и с массой новых впечатлений, Терон зашел в кабинет Эда.
– Молодец! Действительно интересно. Ведь этот метод можно применить и в азартных играх. – С не скрываемым возбуждением сказал Эд.
– Конечно можно, но я бы не стал этого делать. Азартные игры еще никого не сделали счастливым. Это большой риск. – Эд поморщился и махнул рукой.
– Как бы там ни было, я доволен этим тренингом. И хочу тебе предложить периодически проводить его. Что скажешь? – Эд протянул руку.
– Конечно! Я очень рад! – Сказал Терон, пожимая протянутую руку.
2
Прошедший месяц казался Терону одним из самых лучших в его жизни. За это время удалось собрать людей и провести еще пару тренингов по развитию интуиции. Это вдохновляло Терона. Ему казалось, что он, наконец, нашел выход для своей нестандартной натуры. У Терона не было друзей, потому что его интересы и увлечения были достаточно необычны. Его считали не от мира сего. Фантазером, который живет в нереальном мире. А все попытки объяснить, что он видит немного под другим углом то, что видят его сверстники, приводили к тому, что от него все отворачивались окончательно.
Порой, сидя возле окна в дождливую погоду, он всматривался вдаль. Он думал, для чего все это ему. Может, стоит бросить все, забыть и жить как все. Но он не мог заглушить голод пытливого ума к знаниям. Не мог удержаться от попыток проникнуть в суть вещей, объяснить, кто он и для чего пришел в этот мир, как устроено общество и мир вокруг него.
У него с детства были подозрения (а с возрастом это преобразовалось в стойкое убеждение), что его как будто к чему-то готовят. Кто и к чему – он сказать не мог. Должно быть какие-то силы, которые намного могущественней его. Но он в глубине души надеялся, что его заметят. Обратят на него внимание, на то, чем занимается. Найдут его среди этого удивительного мира, где его когда- то оставили, для того, чтобы он понял свое предназначение.
Так день сменялся днем. И подходило время для очередного ритуала по составленному Тероном плану. Терон не был обременен тяжелыми моральными принципами. Он всегда мог договориться со своей совестью.