… На стук в «215-м» никто не ответил.
– Можно к вам? – громко и старательно грубо спросила Лена.
Она ждала ответа едва ли не полминуты, потом снова постучала и тут, по легкому движению двери, поняла, что она открыта.
Лена опустила руку и повторила просьбу войти. Ей снова никто не ответил.
«Неужели, случилось что-нибудь?» – испугалась девушка.
Она заглянула в номер. На кровати сидел одетый в темное человек и смотрел в окно. Он сидел вполоборота и так, что Лена увидела его бороду и кончик носа. Ладони человека лежали на коленях. Пальцы одной из них – левой – перебирали четки… Бусины четок были черными и тусклыми, как крупные ягоды смородины.
В номере чуть пахло больничной мазью. На столике лежала ленточка анальгина. За окном грохотали о землю ящики.
– Простите, я… – начала было Лена.
«Он же молится!» – вдруг не без удивления догадалась она.
Девушка замерла.
«И что мне теперь делать теперь?»
Леночка вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Отойдя к окну, она задумалась. Можно было пойти вниз и соврать Ольге Евгеньевне, что она попросила клиента освободить номер и пусть этот вредный кинорежиссер ждет. Во-вторых, можно было подождать самой здесь, у окна. Например, почитать журнал, который Леночка механически захватила с собой…
5.
«… Черт Конфеткин забился в угол. Первое, что он увидел в следующей камере, была тяжелая спина человека склонившегося над столом в углу. Под руками мастера позвякивал пыточный инструмент. Свет был мигающим, слабым и казался каким-то больным.
Не оглядываясь, мастер спросил:
– А что Гроссмейстер?
– Он к вам и послал… – испуганно ответили те, кто стоял у двери.
«Врут!» – усмехнулся Конфеткин.
Под руками мастера