– Па-а-а-звольте! – прорезался голос молчавшего до того пристава, – Что значит «другие»?
– Например, мне помнится, что господину Куликову было завещано как будто бы восемнадцать тысяч рублей, а лакею Базарову – пять тысяч. Сумм в двадцать тысяч, а уж тем более в пятьдесят тысяч, тогда вообще не звучало.
Повисла тяжёлая тишина. Каждый из присутствовавших задумался над услышанным.
– Так что же вы хотите сказать? – спросил пристав.
Благородный доктор только развёл руками и беспомощно огляделся по сторонам. Он наткнулся на испепеляющий взгляд купца Куликова и только теперь догадался, что своею репликой, возможно, задел чужие интересы.
– Я допускаю неуместность моего замечания, – пробормотал Гессе, – и то, что кому-то может не понравиться сказанное, но… я говорю, что помню!
– Господин Селивёрстов, вы что скажете? – пристав оборотился к управляющему.
– Я не знаю, зачем уважаемый доктор начинает нас путать! – важно провозгласил Яков Данилович. – По-моему, всё так и было. Именно такие цифры мне и запомнились.
– И я в свою очередь могу добавить, что Николай Назарович рассказывал мне о завещании именно двадцати тысяч рублей, – тут же поддакнул Куликов. – Так оно и вышло!
– Господин Гессе, подойдите, пожалуйста, ко мне, – попросил доктора пристав. – Посмотрите на третий лист завещания. Вы узнаёте свою подпись?
Гессе приблизился к полицейскому, придирчиво изучил показанный ему лист и после долгой паузы пробормотал:
– Да, моя.
Выглядел он в эту секунду несколько растерянным.
– Посмотрите на текст выше, поглядите на то, как исписаны предыдущие страницы, – продолжал пристав. – А теперь скажите, вы узнаёте руку покойного?
– Ну да, рука Соковникова.
– Вам не кажется, что почерк как-то изменён или несколько отличен от его обычной манеры письма?
– Нет, вроде бы… Это почерк, присущий Николаю Назаровичу.
– Ну, а вы, господин Селивёрстов, – обратился к управляющему пристав, – свою подпись сможете узнать?
Селивёрстов подошёл широким шагом, глянул на лист безо всяких эмоций:
– Моя рука! Чего там смотреть-то?! И почерк хозяина узнаю, однозначно его рука ходила! Вы подлог, что ли, подозреваете? Смешно даже!
– Так, теперь вы, Базаров, – подозвал лакея пристав, – Что можете сказать о своей подписи?
– Моя-с, моя безусловно, – закивал Владимир Викторович, – Уж и не знаю, для чего тут тень на плетень наводить. Всё есть, как было!
– Это