– На тебе, на тебе, на тебе! Не лезь – слово на букву б – без очереди.
Теперь, я надеюсь, вы поняли, что именно в это время Бог смотрит на вас. Понимаете? Как только вы увидите, что кто-то лезет вперед вас без очереди:
– Улыбнитесь. – Ведь вы знаете уже, что на вас смотрит Бог. И вы улыбаетесь именно ему.
– Привет! – И Он тоже машет вам рукой:
– Привет, друг!
Обгоняющая вас дама думает, что вы улыбаетесь ей. Да ради Бога! Пусть думает, что хочет. Вы-то знаете, что разговариваете:
– С Богом. – Как это бывало и раньше. Давным-давно.
А иначе, сами по себе, вы не преодолеете этот Синдром Первой Очереди. Вы так всю жизнь и будете пользоваться пластмассовыми тазиками и, в лучшем случае, мягкой двухслойной туалетной бумагой. Вы пропустите сеанс связи с Богом. Кажется, так просто сказать:
– Да, пожалуйста, леди, проходите вперед, мне некуда больше спешить. – Нет, нет и нет! Ничего не выйдет. Вы сможете пропустить ее только:
– Улыбнувшись Богу.
Между прочим, именно поэтому, как доказал благородный Виктор Ерофеев, человек стал глупее. Не потому, как говорят некоторые биологи, что история режет самых умных, чтобы масса, как говорил Никита Сергеевич, была устойчива, а потому, как сказал Ньютон:
– Что не надо иметь мозг в тысячу шесть сот граммов, а достаточно всего тысячи триста граммов, чтобы:
– Встать на плечи гигантов. – Когда человек имел большой вес мозга в тысячу шестьсот граммов, он танцевал от печки. Всегда начинал историю заново. С семнадцатого года. Триста граммов мозга стали не нужны, так как этот вес заменила:
– Вера. – Вместо одного появилось два центра знания. Один у Человека – другой у:
– У Бога.
Эта теория верна везде, но, похоже, только не в России. Куда делись российские триста граммов? – Вот вопрос.
– Вот, я вам улыбнулся, и теперь я вижу кнопки лифта, который поднимет нас на четвертый зиккурат, – сказал Адам. Это были…
Это были незаметные плиты пола. Они были незаметны, потому что все плиты на первый взгляд, взгляд сверху, были одного цвета. Но Адам показал своим друзьям, как надо смотреть. Он приложил голову к полу. Как для молитвы. Но не стал стучать ей о желтые мраморные плиты, как обычно делают отчаявшиеся люди, а повернул голову в профиль.
– Сделайте, как я, – сказал он.
И они увидели у самой стены четвертого зиккурата две оранжевые, как спелые марокканские апельсины Бон и Клада, плиты. При чем здесь Клад? Это, как в песне: Бон их жарила, Клад их возил.
– Левая кнопка – это вниз. Правая вверх. На небо.
– Это если считать, с какой стороны? – начал было Сид, но Адам сказал, что сейчас