– А муж? – спросил я, снова отодвигая ее от себя на безопасное расстояние.
– А что муж? А муж объелся груш.
– И тебе его не жалко?
– Почему мне его должно быть жалко? Мы давно уже живем вместе только по инерции. Я – сама по себе, он – сам по себе, кровати в разных комнатах, обеды с разными людьми, общий только счет в банке. А теперь уже даже и не общий. С некоторых пор, – она улыбнулась мне улыбкой заговорщицы, – я не так уж от него и завишу.
– Зато за его широкой спиной ты как за каменной стенной…
– Это только так кажется. И вообще, эта его «широкая спина» выводит меня из себя. Она настолько широкая, что меня саму из-за нее не видно! Так ведь и жизнь пройдет. А с тобой мы… да нам ничего не стоит года через два получить приз в номинации «самая красивая пара на телевидении»! Веришь?
– Верю. Но знаешь что, давай остановимся на том, что я поверю тебе на слово…
Она помолчала. Посмотрела на меня на этот раз щелками глаз – о, как быстро они сузились! Отвернулась, очень по-деловому взяла со стула свои колготки, юбку, блузку, подняла с пола туфли на высоких каблуках. Ни слова не говоря, прошла мимо меня в ванную, громыхнула задвижкой, как будто я мог передумать и ворваться следом.
А вернувшись оттуда уже при полном параде – в деловом костюме, надетом поверх белоснежной блузки, с аккуратно стянутыми в строгий узел волосами, – быстрым шагом подошла ко мне и отвесила смачную пощечину.
Рука у Марины, надо вам сказать, далеко не девичья. Я имею в виду удар. Почувствовав во рту солоноватый привкус, я осторожно исследовал языком зубы: по счастью, они оказались целы. Мне всего только повредили десну.
– Подлец, – спокойно, будто подводя итог научному исследованию, сказала Марина. – А я-то еще такого подлеца за человека считала… Ничего, ты еще пожалеешь!
– Ты принципиально не хочешь, чтобы мы остались друзьями?
– Да пошел ты!
– Жаль. Честное слово, Марин, я не хотел тебя обидеть. Ты мне всегда нравилась.
– Я сказала: ты еще пожалеешь!
– Ладно. Давай, я подвезу тебя до дома?
– Я сказала: иди ты к чертовой бабушке, – раздельно, сквозь зубы проговорила Марина.
И вышла.
Я немного постоял в коридоре, прислушиваясь – не екнет ли где-нибудь в сердце, не ущипнет ли за краешек мозга чувство, похожее на сожаление. Но ничего подбного не случилось.
Возникло другое чувство: ужасно не хотелось ехать отсюда, из гостиницы на краю Москвы, где Марина предпочитала проводить наши встречи, в свою холостяцкую квартиру одному. Я прикурил новую сигарету, взял телефон и медленно пролистал адресную книжку. Люба, Женя, Светлана… Катька. Стоп! А вот именно Катьку, с ее трогательным