– Простите, мой барон, я не мог сдержаться. Свет не видел еще столь великолепной мести. Какое изящнейшее предательство, какая изысканнейшая интрига – заставить Лето сменить Каладан на Дюну, не оставив ему никакого выбора; ведь это – приказ самого Императора! Какая великолепная шутка!
– У тебя словесное недержание, Питер, – холодно сказал барон.
– Я просто доволен сделанным, мой барон, очень доволен. А вот вы – вы ревнуете.
– Питер! – рявкнул барон.
– Ахх-ах, барон! Какая жалость, что это не вы разработали столь изящную схему, не правда ли?
– В один прекрасный день я велю тебя удавить.
– Разумеется, мой барон, разумеется. Enfin![1] Так сказать, ни одно доброе дело без награды не останется!
– Чего ты наглотался, Питер, верите или семуты?
– Барон удивлен, когда правду говорят без страха. – Лицо Питера изобразило карикатурно-хмурую маску. – Ах-ха… Но видите ли, мой барон, я – ментат и заранее почувствую, когда вы наконец соберетесь прислать ко мне палача. И пока я вам нужен, вы будете сдерживаться. Преждевременная расправа была бы расточительностью, ибо я вам все еще весьма полезен. Я-то хорошо знаю тот главный урок, который вы усвоили на благословенной Дюне: не расточай!
Барон молча смотрел на Питера.
Фейд-Раута поудобней устроился в кресле. Спорщики и глупцы! Дядюшка не может общаться со своим ментатом без споров. Они что, считают – мне больше нечего делать, кроме как выслушивать их пререкания?
– Фейд, – внезапно окликнул барон, – я велел тебе слушать и мотать на ус. Извлек ты какую-нибудь пользу из нашей беседы?
– Конечно, дядя. – Фейд-Раута постарался изобразить в голосе подобострастие.
– Питер иногда поражает меня, – заметил барон. – Временами мне приходится причинять страдания – по необходимости, но он… могу поклясться, что он наслаждается чужой болью. Сам я, признаться, даже жалею бедного герцога Лето. Доктор Юйэ нанесет свой удар, и это будет концом Дома Атрейдес. Но Лето обязательно узнает, чья рука направляла послушного доктора… и это знание будет для него ужасным.
– Но почему бы вам тогда не приказать доктору попросту всадить герцогу кинжал под ребро? – поинтересовался Питер. – Тихо, просто и эффективно. Вы рассуждаете о жалости, а…
– Ну нет! Герцог должен увидеть, как я стану воплощением его судьбы! – воскликнул барон. – И остальные Великие Дома должны получить урок. Это приведет их в замешательство, и у меня будет большая свобода маневра. Необходимость моих действий очевидна – но это вовсе не значит, что я получаю от них удовольствие…
– Свободу маневра? – насмешливо переспросил Питер. – Император и так излишне пристально следит за вами, мой барон. Вы действуете чересчур смело. В один прекрасный день Император пришлет сюда, на Джеди Прим, парочку легионов своих сардаукаров – и это будет концом барона Владимира Харконнена.
– Тебе бы это понравилось, а, Питер? – усмехнулся барон. –