– Уймись, Иван! – остановил его Сотников. – Не лезь к нему, это же наш сотрудник! Мы с его помощью диагноз аппендицита ставим.
– Как это? – изумился Илья Алексеевич.
– Да очень просто. Подводим ребенка к аквариуму, показываем. Если он прилипает к стеклу, как вот вы, значит все в порядке, а если ему тритон по фигу, то надо оперировать. Точность диагностического теста стопроцентная.
– Статью напишите. Симптом тритона в диагностике острого аппендицита, – посоветовал Илья Алексеевич. – Витя, я чего пришел-то… Остеохондроз замучил, спасу нет. Можешь массаж сделать?
Сотников молниеносно освободил от историй два сдвинутых вместе стола и расстелил на них байковое одеяло.
– Ложитесь!
Илья Алексеевич неловко разделся до пояса, явив миру крепкий торс полного сил мужчины, и лег на живот. Виктор размял руки, как делает пианист, подходя к роялю, и принялся массировать спину. Пальцы у него были железные, Илья Алексеевич замычал от боли.
– Потерпите, сейчас легче станет.
– Да уж терплю.
Иван с интересом наблюдал за экзекуцией, приговаривая, что согласиться на такое могут только законченные мазохисты. То, что Илья Алексеевич был гораздо старше его и занимал высокую должность, ничуть не смущало молодого психиатра.
Сделать ему замечание за нарушение субординации язык не поворачивался, все-таки спаситель дочери. Иван встал, потянулся, и Илья Алексеевич невольно залюбовался его гибким сильным телом. У парня были правильные и тонкие черты лица, но, слава богу, он не выглядел слащавым красавцем. Хорошо бы мне такого зятя, вдруг подумал Илья Алексеевич. Сердце тут же заныло.
Иван открыл холодильник, стоявший в дальнем углу ординаторской, вытащил шмат сала, отрезал кусочек и, насвистывая, покрошил его на разделочной доске. Прежде чем Илья Алексеевич успел его остановить, он бросил кусочки сала в аквариум.
Илья Алексеевич исторг стон боли не физической, но душевной.
– Ты что творишь, фашист?
– Кормлю ценного сотрудника. Смотрите, как лопает!
Действительно, тритон вышел из нирваны и теперь бодро плавал у поверхности, глотая сало.
– Обожрется, – предрек замогильным голосом Сотников, разогревая мышцы Ильи Алексеевича. – Заработает себе панкреатит. Или кишечную непроходимость. Учти, Иван, клизму ему ставить будешь ты.
Заверив тритона, что не допустит, чтобы злые люди морили его голодом, Иван церемонно попрощался. Ему пора было на лекцию.
– Это просто варварство! – заявил Илья Алексеевич, но тут Сотников приступил непосредственно к массажу, и бедному пациенту стало не до тритона.
Он уронил голову на стол и закрыл глаза. Каждый раз, когда Витя делал ему массаж, Илье Алексеевичу казалось, что тот разбирает его скелет по косточкам, а потом собирает заново, но обострения снимались только этими мучительными сеансами.
Стукнула дверь.
– Витя,