Наконец транспортер, дернувшись всем запыленным, громыхающим телом, остановился.
Крыша, скрежеща, поехала в сторону кабины водителя, собираясь гармошкой. Дневной палящий свет ударил по глазам. Послышались узнаваемые голоса. В кузов запрыгнул кто-то из боевиков. Болезненно жмурясь, Руф взглянул наверх, пытаясь понять, что происходит, и тут же девушку рванули из его рук.
Она глухо вскрикнула, а он только крепче сжал ее, хотя понимал, что все равно не удержит. Тогда он схватил за рукав боевика и заговорил быстро, глядя в его равнодушное лицо, заросшее черной бородой:
– Слушай, она из Полиса. За нее заплатят хороший выкуп. Но за живую.
Его не услышали, или не захотели услышать. В лицо ударила струя белого газа, забив глотку, парализуя дыхание.
Сквозь душащую боль Руф успел поймать взгляд девушки, перед тем как ее выдернули из кузова, крыша задвинулась.
Больше он не чувствовал ничего, кроме ватного равнодушия, но мозг, получивший жесткий приказ отслеживать направление, через тошноту и мысленное отупение продолжал фиксировать – поворот, сброс скорости, тряска на камнях, еще один поворот, грохот машин рядом, прямая дорога…
Он всегда запоминал любой путь с закрытыми глазами, и теперь это умение могло спасти жизнь не только ему. Поэтому он упорно повторял ленивыми, пересохшими губами «… поворот… сброс скорости… спуск вниз… поворот…»
Когда транспортер наконец остановился, он чувствовал, что его память переполнена до краев. В кузов полезли люди, вытаскивая пленников, на голову Руфа снова натянули мешок, связали руки.
Сначала ноги увязли в песке, затем под подошвами ботинок захрустели мелкие камни, потом дорога пошла под уклон. Палящий жар сменился вязким холодом. Вокруг бормотали, всхлипывали, монотонно завывали. Руф напряженно прислушивался, надеясь уловить голос Эрис или Севра. Но в унылых стенаниях не было даже их отзвука.
Заскрипела дверь, мешок сдернули с головы. Руф успел разглядеть длинный коридор, ряды дверей. Его втолкнули в тесную камеру, но, прежде чем заперли, он успел спросить тюремщика:
– Эй, сеид, куда нас?
И тот снизошел до ответа:
– Хорошее место тебе найдут. Работать будешь.
Дверь захлопнулась.
Здесь до него уже был кто-то. В углу валялся рваный матрас, поверх какие-то гнилые тряпки, покрытые плесенью.
Руф сел на пол, опустив на колени связанные руки. Одурь, вызванная газом, еще не до конца выветрилась из головы, потому что он не мог оценить до конца опасность, грозящую ему. Ни отчаяния, ни страха, ни тревоги.
Водитель прислонился затылком к холодной стене и закрыл глаза. Всего лишь на минуту, а когда открыл, понял, что уже не один в камере. Рядом сидел незнакомец. Худой, в черной футболке с размытым абстрактным рисунком и в потертых джинсах.
Руф был уверен, что никогда не видел его, но это лицо с острым подбородком и запавшими щеками удивительным образом казалось