Неужели это опять был приступ раздвоенности? Это было глупо, уговаривать себя вернуться. Просто невозможно! Я был голоден, совершенно обессилел и умирал от жажды. Мне нужно было в город хотя бы для того, чтобы освежиться и отдохнуть. Ночлег здесь был, по меньшей мере, неизбежен. Но почему же я все-таки колебался? Я ведь не так далеко ушел, чтобы сейчас же развернуться и отправиться назад. Идиотизм! Что заставляло меня медлить? Был ли это инстинкт? Воспоминания обо всем, что со мной произошло после того, как я однажды пересек магическую границу этого города? Наверняка. Но главным образом я боялся убедиться в том, что время ушло безвозвратно. Тот, кто уже однажды входил в здание, которое не видел со времен своего детства или юности – старый родительский дом, школу и тому подобное, – тот поймет меня. Это болезненный, с меланхолическим оттенком опыт, приближающий к концу жизни. Но в таких случаях вещи оказываются не такими большими, как в воспоминаниях, не так ли? Книгород же, наоборот, мои дорогие друзья, не просто сохранился, но и значительно вырос.
– Вперед или назад? – спросил вдруг высокий и неприятный голос. Я очнулся от своих мыслей, недоуменно огляделся вокруг и обнаружил, что перегородил узкий переулок – один из многочисленных подходов к городу. Люди протискивались мимо меня, настойчиво стараясь проникнуть в город. Голос же принадлежал нахальному и неприятному на вид гному, стоящему позади меня, который нес целый лоток, заполненный крошечными книгами для гномов, и которому я, очевидно, загородил путь.
– Э!.. – произнес я ошеломленно в ответ, не двинувшись с места.
– Проходи же вперед, толстопузый! – грубо крикнул гном. – Здесь тебе не провинциальная дыра, из которой ты приехал. Это Книгород! Сейчас время денег, а деньги правят миром книг! Шевели своей жирной…
Пока он это говорил, произошло то, что было скорее обусловлено рефлексом, чем являлось хорошо обдуманным поступком: гном бесцеремонно протиснулся вперед и собрался раньше меня войти в город, чтобы со своим смехотворным лотком броситься в лавки, которые не выносили задержек. Мой мозг в долю секунды среагировал на слово «толстопузый», проанализировал его и дал команду, которая заставила меня невольно подставить дерзкому коротышке подножку. Он, конечно, не знал, что никто не смеет обозвать меня подобным образом, мгновенно не поплатившись за это. Потому что я совершенно лишен чувства юмора.
Когда гном еще только произносил слово «жирный», он уже находился в свободном падении. Он растянулся во весь рост, а точнее сказать – во все его отсутствие, и карликовое содержимое его лотка – исключительно книг, которые были не больше спичечного коробка, – посыпалось в пыль переулка.
А я, смотря на него сверху вниз, сказал: «Вперед или назад? Что за вопрос! Конечно вперед». И перешагнул через униженного