– Ах! Саби, – прошептала она прерывистым голосом, – не останавливайся! Я кончаю. Ах! – Воскликнула она, ужасно взволнованная, и крепко обнимая меня, – поторопись, моя королева, поторопись! Ах! Ах! Быстрее, ах! Я умираю!
Когда она произносила эти слова, – продолжила Саби, – всё её тело вдруг застыло, и я снова почувствовала, что моя рука намокла. Наконец, сестра Эмма исторгла из себя тяжёлый вздох, и осталась неподвижно лежать. Я тебя уверяю, Витин, что была очень удивлена всем тем, что она меня заставляла делать.
– И тебя это не взволновало? – Спросил я её.
– Ой! Ещё как, – ответила Саби мне, – я прекрасно видела, что всё то, что я только что сделала Эмме, доставило ей море удовольствия, и мне хотелось, чтобы она мне сделала тоже самое, но я не осмеливалась ей это предложить. Между тем, она ввергла меня в очень затруднительное состояние. Я желала, но не осмеливалась ей сказать о том, чего хотела. Между тем, я с удовольствием клала свою руку на её щелочку между ног, брала её руку и помещала на различные места моего тела, не осмеливаясь, однако, положить её на то единственное место, которое, как я чувствовала, в этом очень нуждалось. Сестра Эмма, конечно же, прекрасно понимала, что я у неё просила, хитрила и позволяла мне действовать таким образом, но в конце концов, видя мое затруднение, испытала жалость ко мне и сказала, обнимая меня: «Я вижу, плутовка, чего ты хочешь.» Тотчас же она легла на меня, и я получила, наконец, её шаловливые руки. «Раздвинь немного бедра», скомандовала мне Эмма. Я ей повиновалась. И она погрузила в мою щёлочку между ног свой пальчик, который должен был доставить мне столько удовольствия. Эмма мне преподала первый урок наслаждения. Я чувствовала, как с каждым ударом пальца, с каждым поглаживанием моей щелки блаженство начинало подбираться к сердцу и захлёстывать меня. Я ей стала оказывать в то же самое время такую же услугу. Эмма подложила свою руку под мои ягодицы, и голосом искушённой в этих делах женщины попросила, чтобы я немного двигала попкой, по мере того, как она будет продвигать свой пальчик вглубь моей щелки. Ох! Что за наслаждение она посеяла этой прелестной игривостью! Но это оказалось лишь прелюдией того, что последовало вслед за этим. Я буквально вознеслась на небо, потеряв сознание от восторга, и лишилась чувств в руках дорогой Эммы. Она была в том же состоянии. Потом мы неподвижно лежали рядом, пока я, наконец, не очнулась из своего состояния тихого, исступлённого экстаза.
Я