Беспокойство. Рассказы (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

двигателей, блеск приборов в качающейся кабине. И он всю жизнь с кротким недоумением следил за тем, как эти конкретности теряют смысл на Земле, оттесняются на периферию Большой Жизни, уходят на далекие дикие планеты, и он отступал и уходил вместе с ними, любя их по-прежнему, но постепенно теряя уверенность в их (и своей) нужности, потому что если на этих диких мирах и нельзя обойтись без его искусства и его вездеходов, то люди, кажется, намереваются обойтись без самих этих миров. Таких, как инженер-водитель Алик Кутнов, было много, гарнизоны инопланетных баз комплектовались теперь в основном из них. Это были очень способные люди (неспособных людей вообще не бывает), но области приложения их способностей неумолимо уходили в прошлое, и большинству Аликов еще предстояло понять это и искать выход.

      – Вы безобразно самоуверенны, – говорил Турнен. – Вы воображаете, что оседлали наконец историю человечества. Но вы никак не можете понять, что не нужны никому, кроме самих себя, и не нужны уже давно…

      – Человечество тоже никому не нужно, кроме самого себя. Вы ничего не утверждаете, вы только отрицаете…

      Алик Кутнов мастерил второй кораблик. С мачтой.

      В том-то и беда. Человечество никогда никому не было нужно, кроме самого себя. Да и самому себе оно стало нужным не так уж давно. А дальше? Дальше была равнина, и по равнине пролегали широкие дороги, и петляли едва заметные тропинки, и все они вели за горизонт, а горизонт скрывала мгла, и не видно было, что в этой мгле. Может быть, все та же равнина, может быть, гора. А может быть, и наоборот. И не видно было, какие дороги сузятся в тропинки и какие тропинки расширятся в дороги…

      – Алик, – сказал Леонид Андреевич, – что вы делаете, когда по незнакомой дороге вы подъезжаете к незнакомому лесу?

      – Снижаю скорость и повышаю внимание, – ответил Алик не задумываясь.

      Леонид Андреевич посмотрел на него с восхищением.

      – Вы молодец, – сказал он. – Все бы так.

      – Да, – оживился Алик. – Вот в прошлом году…

      Снизить скорость и повысить внимание. Очень точно сказано. А за рулем восседает молодой широкоплечий парень, ему весело мчаться по прямой дороге, а лес все ближе, и парню кажется, что вот там-то и есть самое интересное, и он влетает в лес на полной скорости, не потрудившись узнать, по-прежнему ли пряма дорога в лесу, или она обернулась там тропинкой, или оборвалась болотом.

      – …И после этого, – сказал Алик, – мы больше туда никогда не ездили. – Он посмотрел на часы. – Вот теперь я пойду, – сказал он.

      – И я тоже, – сказал Леонид Андреевич.

      Физик посмотрел на них незрячими глазами, не переставая говорить. Турнен опять резал хлеб.

      Когда они вышли из столовой, Леонид Андреевич спросил Алика:

      – Неужели все, что вы говорили этому физику, – выдумка?

      – А что я ему говорил?

      – Про русалок, про чешуйчатых людей…

      Алик ухмыльнулся.

      – Да как вам сказать… По-моему, все это вранье. Куроде никто не верит,