Основы психологии С. Л. Рубинштейна. Философское обоснование развития. А. Н. Славская

иногда дружелюбного, заботливого, иногда негативного, завистливого, иногда равнодушного – их отношения к себе на самом деле. И тогда фактически сами относились к ним как бы «с закрытыми глазами»: их представления расходились с реалиями отношений других. Но задайся они вопросом – как соотносятся друг с другом их мысли об отношении к ним и реальные отношения, они имели бы возможность понять и сущность, характер каждого человека (что он скрывает в своем отношении, чего добивается, что оно ему дает и т. д.). И только так, опосредованно, через осознание соотношения идеального и реального, можно, по-видимому, построить свое отношение к другому человеку, стремясь к идеалу, намеченному Рубинштейном.

      Философски здесь речь идет о сущности и ее деятельном осуществлении субъектом в отношении к другому человеку.

      Если недавно, еще находясь под некоторым влиянием Г. Когена, Рубинштейн подчеркивал качество необходимости, присущее этическому отношению как универсально-всеобщему, общественно-законодательному (по Когену), а не активности, то позднее акцент ставится на творческой сущности субъекта, воплощающейся в категории «самодеятельности». Соответствует новому взгляду и название опубликованной в 1922 г. статьи «Принцип творческой самодеятельности. К философским основам современной педагогики». В ней Рубинштейн кратко излагает проспект ранее уже раскрытой философской антропологической концепции. Философские концепции человека – философская антропология – давали разорванное представление, отрывали объект исследования от жизни, бытия. Рубинштейн не только ставит человека на его земную основу, не только включает его в бытие в целом (обозначая его понятием «онтология»). Он рассматривает описанные выше отношения человека как реальные, жизненные, онтологические. Так он соединяет онтологию как учение о бытии в целом и философскую антропологию – учение о бытии человека, который живет, реально относится к людям, действует. В этом заключается его специфическое человеческое бытие. Для его характеристики он преимущественно пользуется не столько понятием онтологического, сколько – объективного. Одновременно он конкретизирует понятие субъекта.

      Если в ранних рукописях Рубинштейна в центре стоит проблема человека как субъекта в его отношениях к действительности, то в данной статье[12], продолжая отстаивать эту концепцию и глубже раскрывая смысл категории субъекта, он ставит акцент на другую зависимость. Здесь речь идет об исходящих от субъекта деяниях и отношениях к миру, и одновременно в данной статье он подчеркивает и обратную зависимость: влияние его деяний на субъекта. «Но если субъект лишь проявляется в своих деяниях, – пишет он, – а не ими также сам созидается, то этим предполагается, что субъект есть нечто готовое, данное до и вне своих деяний и, значит, независимо от них» (Рубинштейн, 1922, с. 153). Итак, во-первых, Рубинштейн выступает против того, чтобы оторвать от личности ее деяния – ее действия.