– Ну, воздух…
Контр-адмирал Северного флота Александр Дьяконов рассказал о подготовке госпитального судна «Свирь».
«Свирь» вселяла надежду. Психологическая подоплека понятна: раз готовят госпитальное судно, значит, есть кого спасать, значит, спасают. На самом деле «Свирь» выполняла роль гостиницы и роль отвлекающего средства – ну скажем, как пиявки. Никому не приходило в голову, почему же госпитальное судно болтается возле североморских причалов? Почему не уходит к месту трагедии?
В среде родственников господствовало мнение, что военные знают больше, чем говорят. Сами военные, отвечавшие «за порядок», умело поддерживали это мнение.
17 августа паники еще не было. Еще жила надежда – на ней крепилась жизнь, от нее брались силы.
Но длительное ожидание уже истощило нервы людей. Если кто-то там, за кадром просчитывал обстановку, режиссировал события – а на флоте сидят умельцы подобных дел – то не передержал ли он кадр? Правильно ли рассчитал дозу лжи?
Следующий день резко отличался по своей эмоциональной окраске.
Шел шестой день, как «Курск» лег на дно. В этот день по официальной версии прекратились стуки.
Раскрученная лента времени
18 августа
Время правды уже ушло. Ложь, произнесенная даже во имя спасения, затягивает, как глубокий омут.
Тогда я мечтала забыть этот день – день страстного ожидания истины. Смутный. Внешне спокойный, даже вялый. Настораживала чуткая, безнадежная, чуть ропчущая тишина. В психике женщин произошли две сшибки, словно мчавшаяся река натолкнулась на кручу. Затянувшаяся и ничем не подкрепленная надежда стала удавкой. Теперь они хотели лишь правды. Может, жестокой.
Но время правды ушло не вчера, а шесть дней назад.
Утро ясное. День теплый. Из автобуса выходит мама каплея Сережи Садиленко. Широкая юбка, шерстяная кофта, которые так любят русские женщины из-за практичности. На ногах – тапочки, простые домашние тапочки. Я провожала ее до гостиницы. Мы говорили о погоде, об урожаях на Украине, где она жила и о наших северных делах. О лодке, конечно. Она была спокойна. Она не верила, что их могут не спасать… Здравый крестьянский смысл женщины от народа даже представить не мог такую правду.
– Антонина Петровна? Куда я Вас веду?
– Куд а?
– К Олечке Бондаренко, – отвечаю. – Она приходила накануне и просила, чтобы вы, когда прибудете, остановились только у нее.
– А-а, знаю, Сережа дружит с ее мужем? – легко отзывается она.
По дороге встречаем каплея Костю Коробкова с АПЛ «Кострома» – ни Сережи Садиленко, ни его мамы он не знает.
– Я сам отведу Антонину Петровну, – говорит он. – И сам принесу ее вещи из гостиницы.
Такое время, такие люди. Удивительное единство рождалось в сердцах людей! И какие, напротив, жестокие распри уже тогда зрели в недрах оргкомитета!
Пройдет еще два долгих дня, и лицо Антонины Петровны Садиленко почернеет от горя.