Горилла носила такой же костюм, как мы с вами, я хочу сказать, как наши охотники, приглашенные на одну из тех грандиозных облав, которые устраиваются у нас для послов и других важных персон по случаю официального открытия охотничьего сезона. Ее коричневая куртка казалась сшитой в лучшем парижском ателье, а под ней виднелась рубаха в крупную клетку, какие обычно носят наши спортсмены. Слегка расширяющиеся книзу бриджи были заправлены в гетры. Но на этом сходство кончалось: вместо ботинок горилла была обута в пару толстых черных перчаток.
И это была именно горилла, я видел! Из воротника рубахи торчала заросшая черной шерстью уродливая голова с остроконечным черепом, приплюснутым носом и огромными обезьяньими челюстями. Горилла стояла, слегка наклонившись вперед, в типичной позе охотника, подстерегающего добычу, и ее длинные руки сжимали ружье. Она притаилась точно напротив меня, но по другую сторону широкой просеки, к которой приближалась цепь загонщиков.
Внезапно горилла насторожилась. Я тоже услышал в кустах чуть правее себя легкий шорох. Горилла повернула голову, одновременно поднимая ружье, чтобы сразу прицелиться. С вершины холма я заметил, как колеблется кустарник, сквозь который продирался наугад один из беглецов. Мне хотелось крикнуть, предостеречь его, настолько очевидны были намерения обезьяны. Но я не смог, да и не успел: человек уже выскочил на открытое место с быстротой оленя. Выстрел настиг его, когда он был на середине просеки. Человек подпрыгнул, упал, забился в конвульсиях и испустил дух.
Но я не сразу обратил взгляд на убитого – все мое внимание было поглощено гориллой. Я пристально следил за ней с того мгновения, когда она услышала шорох, и был поражен богатством ее мимики: сначала морда гориллы выражала напряженное ожидание охотника, подстерегающего дичь, затем жестокую радость от удачного выстрела, и самым удивительным во всем этом было то, что она выражала свои чувства чисто по-человечески. Это меня потрясло больше всего! В глазах уродливой гориллы светился разум, который полностью отсутствовал у людей Сороры.
Впрочем, чувство опасности, угрожавшей мне самому, быстро превозобладало над удивлением. Выстрел заставил меня снова взглянуть на жертву, и я стал свидетелем ее страшной агонии. Затем я с ужасом заметил, что вся просека усеяна человеческими телами. Последние мои иллюзии относительно происходящего рассеялись. Шагах в ста от первой гориллы я увидел вторую, одетую точно так же. Вне всяких сомнений, это была облава, фантастическая облава, в которой охотниками были обезьяны, расставленные по номерам с одинаковыми интервалами, а дичью – люди, во всем похожие на нас, мужчины и женщины, чьи обнаженные тела, простреленные, скорченные, застывшие в самых диких позах, валялись на окровавленной земле. И я сам, увы, участвовал в облаве… в качестве дичи!
Не