В первое-же воскресенье состоялось церковное оглашение. Прихожане все в один голос дивились непростительной глупости молодого Фолэ. Все его учение привело к тому, что ему придется продавать свои книги для покупки кухонных горшков. Те-же, которые догадывались о настоящем положении дела, и в числе их родители Арабеллы, объявили, что они ожидали этого конца от такого благородного молодого человека, как Джуд, для искупления ошибки, которую он позволил себе в отношении невинной девушки. Венчавший их пастор, по-видимому, считал это тоже похвальным делом.
Итак, стоя перед пастором, они оба клялись, что во все прочее время их жизни они будут неизменно верить друг в друга и любить точно так-же, как они взаимно верили и любили в продолжении последнего времени. Но всего замечательнее во всей церемонии было то, что, по-видимому, никто из свидетелей не удивлялся тому, в чем клялась эта парочка.
Тетка Джуда, в качестве булочницы, сделала ему свадебный пирог, сказав при этом с горечью, что это её последний дар ему, несчастному глупому парню, и что было-бы гораздо лучше, еслиб он, вместо нелепой жизни для её огорчения, давно улегся-бы в могилу вместе с своими родителями. От этого пирога Арабелла отрезала два куска, и, завернув их в белую бумагу, послала своим товаркам по колбасному ремеслу, Эни и Саре, надписав на каждом пакете: «На память о добром совете».
Будущность новобрачной четы представлялась, конечно, не особенно блестящей даже для самой пылкой головы. Он, ученик каменотеса, девятнадцати-летний малый, работал за половинное жалованье до окончания срока выучки. Его жена была положительно бесполезной в городской квартире, где, по мнению Джуда, им первое время пришлось-бы жить. Но настоятельная необходимость в прибавлении заработка при таких маленьких средствах, заставила его поселиться в уединенном придорожном коттедже между Браун-хаузом и Меригрином, чтобы, для подспорья, иметь собственный огород, а также, пользуясь готовым опытом жены, завести ей свинью. Но это была не та жизнь, к которой он стремился, да к тому-же далеко было ходить в Ольфредстон и обратно. Арабелла, напротив, сознавала, что все эти неудобства временные, главное было то, что она получила мужа, со способностью к заработку для покупки ей обновок и шляп, когда он начнет немножко тревожиться за нее и, занявшись своим ремеслом, отбросит в сторону эти дурацкия книги для каких-нибудь практических предприятий.
Итак он привел ее в коттедж в самый день свадьбы, покинув свою старую комнатку у тетки,