Уже сидя в специально принесенном из гостиной кресле посреди ослепительно-белой, как операционная, комнаты-машины, Арталетов спохватился:
– Слушай, а откуда это все?.. – Он обвел рукой комнату. – Как тебе это удалось? Неужели…
– Да ты что, – не дослушав, расхохотался Серый. – Шутишь? Ты помнишь, что у меня в школе было по математике и физике, да и по остальным наукам заодно?
– Тогда – как?..
– Спонсорство, Георгий, большое дело! – назидательно подняв палец кверху и полюбовавшись им, изрек Дорофеев. – В нужное время и в нужном месте – особенно…
Пока Сергей колдовал где-то в другом конце комнаты, Жора сидел молча, откинув голову на высокую спинку кресла, и чувствовал себя космонавтом, которого вот-вот должны запулить куда-то в тартарары верхом на многометровой цистерне, доверху заполненной чертовски взрывоопасным топливом. «У нас еще до старта четырнадцать минут…» – крутилась в голове строчка из полузабытой песенки безоблачного пионерского детства.
– Только не удивляйся, Жорка, если найдешь там не то, что ожидаешь, а нечто совсем другое… – внезапно проговорил невидимый Серый, неслышно подойдя сзади. – Не боишься?..
– Чего уж… – глухо ответил Арталетов, понимая, что «четырнадцати минут до старта» у него уже нет.
– Тогда присядем на дорожку?..
Серый, как всегда, оказался прав…
С полетом происходящее с Георгием и окружающим его пространством не имело ничего общего… Разве что огни, изредка вспыхивающие тут и там в окружающей его клубящейся и пульсирующей темноте, напоминали не то аэродромные, не то габаритные, но стоило всмотреться пристальнее – сходство сразу исчезало.
Жора висел в центре какого-то непонятного пространства, не имеющего видимых границ, но ощутимо замкнутого. Висел, сидя и ощущая под собой кресло, которого не было, пол под ногами, которого тоже не было, и вдыхая воздух, которого опять-таки не было… Накатывали ощущения, сходные то с тошнотой, то с опьянением, то вообще не имеющие сходства ни с чем ранее испытанным… Порой Арталетову казалось, что он вывернут наизнанку и теперь его внешняя оболочка вместе с неудобным костюмом и даже шпагой находится внутри, бесстыдно выставляя незащищенные внутренности… Иногда он виделся себе разъятым на самостоятельно живущие части, а иногда словно бы объединялся самым противоестественным образом с кем-то другим…
Сжимая в руках «мини-машину», Жора, чтобы отвлечься, нащупывал пальцами незаметные непосвященному выступы на ее поверхности и твердил про себя слова Дорофеева, будто боясь позабыть: «Если захочешь вернуться, поверни вот эту штучку вот так, вот эту – вот так, а вот эту – нажми…»
Внезапно накатила такая волна горечи от расставания с другом, возможно навсегда, что на глазах выступили слезы.
– Эх, зря я отказался от Серегиного «посошка»! – вслух пожаловался Георгий и тут же пожалел о сказанном.
Слова, эхом подхваченные