Вскоре после приезда Дега я подыскал ему жилье – пустующее бунгало между моим и Клэр – и работу на пару со мной в баре «У Ларри», где он быстро стал кем-то вроде повелителя умов. К примеру, однажды он поспорил со мной на пятьдесят долларов, что сумеет заставить местную публику – скучных пустозвонов, неудавшихся За-За-Габор, второсортных байкеров, варящих кислоту в горах, и их байкерских телок с бледно-зелеными блатными татуировками на пальцах и лицами того отталкивающего цвета, какой бывает у выброшенных на помойку, намокших восковых манекенов, – он поспорил со мной, что до закрытия сможет заставить их пропеть вместе с ним «It’s a Heartache», – отвратительную, давно вышедшую из моды шотландскую любовную песню, которую ни разу не извлекали из музыкального автомата. Идея была абсолютно дурацкой, и, разумеется, я принял пари. Спустя пару минут, когда я, стоя в коридоре под висящей на стене коллекцией наконечников индейских стрел, звонил в другой город, внезапно в баре раздались немелодичное блеяние и рев толпы, сопровождаемые колыханием причесок «вшивый домик» и вялым рукоплесканием байкеров, не попадающим в такт песне. Не без восхищения я вручил Дегу его полтинник, пока какой-то устрашающего вида байкер обнимался с ним («Люблю я этого чувака!»), а потом увидел, как Дег положил купюру в рот, пожевал ее и проглотил.
– У-у-у, Энди. Человек – это то, что он ест.
Поначалу люди относятся к Дегу подсознательно с опаской и подобно тому, как жители равнин, впервые попавшие на берег моря, с опаской принюхиваются к запаху морской воды. «У него – брови», – говорит Клэр, описывая его по телефону одной из своих многочисленных сестер.
ЗАГОНЧИК ДЛЯ ОТКОРМА МОЛОДНЯКА:
маленький, очень тесный отсек офиса, образуемый передвижными перегородками; отводится младшему персоналу офиса. Название происходит от небольших загончиков, используемых в животноводстве для откорма, предназначенного на убой молодняка.
Раньше Дег работал в рекламе (более того, в маркетинге) и приехал в Калифорнию из канадского Торонто, города, который, когда я его посетил, показался мне ожившей трехмерной телефонной книгой «Желтые страницы» – так все в нем было упорядочено, – приправленной деревьями и прожилками холодной воды.
– Не думаю, что я был приятным парнем. В сущности, я был одним из тех долбоебов, которые каждое утро, надев бейсбольные кепки, едут в спортивных машинах с опущенным верхом в деловую часть города, – самоуверенные и довольные тем, как свежо и впечатляюще они выглядят. Мне льстило, вызывало восторг и трепет то, что производители товаров западного мира видят во мне перспективного покупателя. Однако по малейшему поводу я был готов извиняться за свою