Позиция же К. Юнга в отношении к анализу творчества, получившая свое программное изложение в статье «Психология и поэтическое творчество», строилась на факте признания двух типов (или родов) художественных произведений – «психологического» и «визионерского». Это разделение К. Юнг объяснял отличием в душе художника 1) бессознательного, которое проникает в сознание и в качестве «психологического» слоя становится доступным психологическому исследованию, от 2) бессознательного, «визионерского», в душе, которое никогда не проявляется в сознании и остаётся недоступным для исследования. Юнг писал, что «тайна творческого начала, также как и тайна свободы воли, есть проблема трансцендентная, которую психология может описать, но не разрешить»[92]. С этих позиций К. Юнг критиковал 3. Фрейда, предполагавшего возможным исследование всего бессознательного в душе человека средствами психоанализа и притязавшего на анализ сущности художественного произведения.
В дореволюционной России XIX века по мере формирования эстетики как «науки о вкусе» и прекрасном (Н. И. Новиков, 1744–1818) психологический подход к оценке произведений искусства, в первую очередь художественной литературы, существовавший наряду с религиозным, эстетическим, нравственным и социальным, находит свое теоретическое выражение лишь в конце XIX века. Например, в обзорном труде М. М. Троицкого «Немецкая психология в текущем столетии» ещё ничего не говорится о существовании такого направления в европейской психологии, как психология творчества[93]. Его современник профессор Московской духовной академии Ф. А. Голубинский в своей книге «Лекции философии. Метафизическая психология» рассматривал сугубо традиционный богословско-философский круг проблем, связанных с учением о душе, и объяснял искусство исключительно как путь к «Бесконечному», к Богу.
Значительное влияние на возникновение в России психологических исследований творчества оказали переводы на русский язык важнейших трудов итальянского психолога Чезаре Ломброзо (1835–1909). Особое место среди них занимала переведённая на русский язык в 1855 г. книга «Гениальность и помешательство», в которой среди прочего автор связывал гениальность Н. В. Гоголя с психическим расстройством. Прямо или косвенно это послужило причиной как для написания ряда трудов, в которых обсуждался вопрос, страдал ли Н. В. Гоголь психическим заболеванием и каким образом оно определило его творчество, так и сложившегося со временем, отнюдь не бесспорного, убеждения, что Н. В. Гоголь никогда не был психически здоровым человеком в полном смысле этого слова