Вокруг Филина столпились люди. Глири, двое десятников, «серый» и еще с десяток солдат.
– Не знаю, что это такое. Еще у трех носильщиков такая же напасть, – негромко говорил «серый».
– Делай что-нибудь. Если распространится, с вас спрошу, – прорычал Глири.
Квазимодо пролез рядом со здоровенным моряком, посмотрел. На своем плаще сидел Филин, держал перед собой разбинтованную руку. Царапина поджила, затянулась. Новая кожа даже не казалась воспаленной. Но рядом багровели несколько волдырей. Два из них лопнули. Кожа там подергивалась. На миг из отверстия в коже показалось что-то красное с черным отливом. Червь.
Квазимодо помертвел.
«Серый» сплюнул:
– Не знаю, как называется это дерьмо, но каленое железо должно справиться.
– Чего ждем? – зарычал Глири. – Костер горит. Начинайте.
Филин застонал.
– Заткнись! – рявкнул сотник. – Сейчас заразу выжгут, эвфитон тебе на горб – и вперед. Небось не девица нежная.
«Серый» вынул нож и нагнулся к костру.
Филин снова в ужасе застонал.
– Придержите его, – скомандовал Глири. – А все лишние по местам, здесь вам не представление. Заняться нечем? Сейчас выходим.
Сотник живо растолкал бойцов. Досталось и маленькому ныряльщику. Кажется, фуа хотел что-то сказать.
– По местам, говорю, – заорал Глири. – И тебя, жаба, тоже касается. А вы лечите…
Квазимодо держал Филина за плечи. Еще двое бойцов удерживали руку больного. Филин дергался, сучил ногами и мычал как бык. Между зубов ему вложили деревяшку. Глаза солдата лезли на лоб. «Серый» полосовал плоть острием ножа. Лилась кровь с черными сгустками, мелькали части разрубленных червей. Один из паразитов, длиной с мизинец, шустро выскочил сам, извиваясь, упал в воду. «Серый» с проклятием отшатнулся. Квазимодо тошнило, но он смотрел. Знал, что нужно все разглядеть.
Потом шипела плоть. Сильно воняло горелым мясом. Филин вырубился, и вспотевшим солдатам сразу стало легче. «Серый» хорошенько прижег рану.
Филин, пошатываясь и тяжело опираясь на копье, брел впереди. Из груза ему оставили только мешок и «плечи» орудия. Лафет теперь пришлось тащить Квазимодо и маленькому ныряльщику. Вообще-то ныряльщик оказался не таким уж хилым – на плечи он много взять не мог, но руки у него были цепкие. Свой край лафета он из пальцев ни разу не выпустил. Квазимодо против воли посматривал на пальцы – длинные, с совсем не похожими на человеческие узкими когтями. Когда ладонь сжата, перепонки совсем не заметно. Как такой рукой можно ножи метать?
Наплевать – сейчас Квазимодо волновало совсем другое. Нет, не волновало – ужасало.
– Выживет? – прошептал фуа, кивая на шатающегося Филина.
– А я почем знаю?! – огрызнулся Квазимодо. – Я не лекарь. Хотя, чтоб такую гадость выжигать, не лекарем,