– Как так можно? – возмущалась Наташа. – Он же сын твой.
– Может и мой, а может от святого духа… Выживет, там поглядим, что за неведому зверушку ты мне принесла. А сейчас какой смысл душу свою выматывать?
Петька выжил, но часто болел. Во время своего недомогания он капризничал, плакал, мешая отцу выспаться ночью. Мальчик инстинктивно тянулся к матери, звал её, когда был на руках отца, рвался прочь. Андрей нервничал, не понимая, почему родному сыну немил. Как-то Наташа ушла за хлебом. Вернувшись, она застала своих мужчин в истерике: Петька орал в кроватке, муж орал на него.
– Заткни его! – потребовал Андрей.
– Он – не радио! – огрызнулась мать.
Так и огрызалась, защищая кровинушку, но хотела, конечно, чтобы Андрей хоть как-то к сыну привязался. У того иногда, редка правда, какие-то отцовские чувства проявлялись, но чаще он Петьку от себя отфутболивал: «Отстань, видишь, не до тебя! Устал…» Не интересно ему было с мальчишкой, говорить тот начал поздно, да и потом всё как-то несуразно, невпопад.
Но хоть не помер. А вот отношения молодых Коноплёвых дышали на ладан…
– Погоди чуток, вот подрастёт Петюнчик малость, появится у них с отцом общий интерес, так и подружатся, – успокаивал дочь Сечкин-отец. – Ты мужа держись! Потерпи. По молодости всегда трудно обоим. Такова она жизнь. Тут ничего не изменишь.
Не привыкла Наташа к грубости. Отец Ефим Родионович на мать никогда не кричал, с детьми был строг, но справедлив и терпелив. Время было уже не домостроевское. Женщины и книжки читали, и кино смотрели. Старая бабья доля ими уже не воспринималась, как обязательная. Все должны были работать и экономическая зависимость от мужа, как в прежние времена, исчезла. Женщин в семье держала любовь или долг, когда любви не было, но не страх и не зависимость.
Наташа, воспрянув в замужестве, снова стала рисовать, хоть и редко, но вскоре вовсе бросила это занятие.
– Андрей, смотри, какой натюрморт удачный у меня получился, – как-то, совсем скоро после свадьбы, показала она рисунок вернувшемуся с работы мужу.
Тот вместо похвалы буркнул:
– Лучше бы ужин сготовила, в доме шаром покати.
– Где же шаром, вот ведь – целая кастрюля борща.
– Вчерашний…
– Так ведь вчерашний даже вкуснее!
– Вкуснее?! – схватил он рисунок жены, порвал со злости, кинул в печку, туда же полетели и кисточки. – Вот твой натюрморт! А ещё раз предложишь мне вчерашний обед на ужин, я из тебя самой натюрморт сделаю! – пригрозил муж.
Традиции. Любви и уважения такое поведение Андрея Наташе не добавило. Канат, крепящий семью, трещал,