– Дети – это счастье, Леон. Покуда не появятся, не понимаешь этого, думаешь о том как кому-то в голову вообще приходит завести этих шумных засранцев! – Ехал мальчик маленький, на лошадке серенькой – по ровненькой дорожке, по ровненькой дорожке, по кочкам, по кочкам, по ухабам, по ухабам, прямо в яму – бух! – Зотик раздвинул колени, и Петр едва не провалился, но отец удержал его за руки.
Ребенок пришел в дикий восторг от этой игры, а Леон подперев подбородок с умилением наблюдал за другом и его сыном. Анна смотрела на Леона и мечтательно вздыхала, втайне надеясь на то, что рыцарь обратит на нее внимание. Леон был рад встрече с давним другом и его семьей. Да и вообще рыцарь испытывал блаженное и обволакивающее как теплое одеяло, чувство уюта от выдавшегося застолья – пить горячий травяной чай, есть лакомства, приготовленные Ариной, пока за окном беспощадной плетью дождя серую землю хлестал ливень, гневаясь раскатами грома.
***
Готфрид задумал не иначе как преступление. Перво-наперво, он осмотрелся, – вокруг никого, все сидят по домам, а серая пелена дождя сильно ухудшает видимость. Все как ему нужно. Сердце рыцаря бешено колотилось, он ощущал себя ребенком, прокравшимся на кухню, чтобы не дожидаясь пока мать закончит готовку, украсть сладости. Прикрывая себя плащом от дождя, рыцарь направился совсем не в ту сторону, где располагался нужник. Тут перед глазами что-то мелькнуло и рыцарь сначала подумал, что это вспышка от молнии. Но нет, это был… эйдос, и Готфрид был готов поклясться, что тот же самый, что вился вокруг него на тракте. Рыцарь сам не знал почему ему так показалось, может он и ошибался. Когда медуза поменяла форму на крылатую лошадь, Готфрид убедился в том, что эйдос и правда прежний. Более того, только сейчас Готфрид осознал, что в момент их встречи эйдос принял форму того, о чем думал Готфрид. Тогда рыцарь воображал себе, как его верный конь Гермес обретает крылья и на нем он взмывает в небеса для сражения с солнцем. Образ крылатой лошади впечатлил Готфрида еще в детстве и с тех пор не оставлял. Быть может потому, что это было последним напоминанием о матери, которая увлекалась живописью и ее последней картиной было это сказочное животное? Вероятно, вновь приняв этот образ, эйдос хотел напомнить Готфриду, что они уже знакомы. Кто разберет эти призрачные осколки неведомой силы?
«Вот же примотался-то, а!». – подумал Готфрид, крадущийся как вор в ночи, хотя вокруг и так никого не было.
Чтобы проверить свое предположение, юноша сосредоточился на том, ради чего вышел на улицу и к его удивлению, эйдос… изменился. Из крылатой лошади он обернулся женской фигурой пепельного цвета, крохотной как сказочная фея. Фигурой с пепельными волосами и двумя бирюзовыми бусинками глаз на условном лице без черт. Девочка уселась на левое плечо Готфриду и болтала тонкими ножками. Ее пепельные волосы плавали в воздухе