Горький: Истинно так: лишь бы миновала страну нашу кровь!
Ленин: А вы не заметили, Алексей Максимович, сколько крови уже было пролито?! Крови совершенно безвинной. И, поверьте мне, буржуазия с радостью продолжит проливать безвинную кровь, сталкивать лбами народы и социальные слои, лишь бы удержаться у власти, лишь бы не иссяк поток хрустящих ассигнаций.
Горький: Об одном вас прошу, Владимир Ильич, не применяйте репрессии к интеллигенции!
Ленин: Алексей Максимович, оглянитесь!
Горький недоумённо вскидывает на Ленина глаза.
Ленин: Оглянитесь, оглянитесь! Не стесняйтесь!
Горький: А что там?
Ленин: Оглянитесь – и увидите!
Горький растерянно оглядывается по сторонам.
Ленин: Посмотрите внимательно, Алексей Максимович! Я как бы в подполье! О каких репрессиях вы говорите?
Горький: А-а, это… Ну да ведь это же временное явление! Уж кому как не мне знать, Владимир Ильич, что вы всё равно выйдете победителем.
Ленин: Спасибо на добром слове. Вашими бы устами да круасаны есть.
Горький: Об одном хочу вас особенно просить… Христом-богом умоляю, не расстреливайте Михалкова!
Ленин стукает себя ладонью по ноге и восклицает через смех:
– Михалкова?!… Вот ведь Горький! Не человек, а плач Ярославны!
От смеха на глазах Ленина выступают слёзы. Он достаёт из кармана брюк носовой платок и, продолжая прохаживаться по комнате, вытирает им с лица влагу.
Горький: Он талантливый режиссёр, он может пригодиться! Он фильм про вас снимет.
Ленин: Так уж и снимет! Скорее про Николая Кровавого.
Горький: И про вас снимет! Только надо ему объяснить… Показать преимущества…
Ленин: Что же это получается, Алексей Максимович! Всех расстреляем, а Михалкову лафа?
Горький, словно обидевшись, складывает руки на груди и напряжённо смотрит в сторону. Отсмеявшись и протерев насухо глаза, Ленин убирает носовой платок в карман.
Ленин: Так и быть, Алексей Максимович, не расстреляем… Но фильм должен быть в двух сериях!
Горький тяжко вздыхает.
Ленин (добродушно хлопая писателя по коленке): Алексей Максимович, вы извините мой не слишком тонкий юмор. Я же всё это любя. Просто нарадоваться не могу встрече с вами. Вот сижу, гляжу на вас и думаю: «Какой замечательный человек этот Горький! Сколько в нём силы и душевного благородства!»
Горький: И вы меня простите, Владимир Ильич! Не вовремя я со своими нелепыми просьбами…
Ленин: Ну так обняться надо! А то так и останется между нами холодок непонимания.
Ленин с Горьким поднимаются из-за стола, крепко обнимаются и три раза целуются в щёки.
Ленин: