Владимиру все еще было не по себе после прохождения между огнями. Пока двое кудесников, с головы до пят увешанных вороньими клювами, костями и медными подвесками, прыгали вокруг него, рычали и улюлюкали, ударяя в свои разукрашенные бубны, он чуть не растаял от жара горящих по обе стороны столбов. Когда он, наконец, очистился от злых духов и помыслов, крепкий таргаут14 проводил его на место почетного гостя – как раз напротив властелина вселенной, хана Тюхтяя.
Упав на колени и сделав земной поклон, Владимир обратился к хану:
– О пресветлый властелин! Каан Черной Орды и всего мира! Да продлит небо дни твои и твоего славного рода!
Дождавшись властного взмаха ханской руки, он встал и устроился на войлочном покрывале, закиданном подушками. Тем временем его дружинники все еще разоружались и проходили очистительный обряд. Здесь и там мерцали красным глаза огромных степных волков, прикованных цепями к толстым столбам. Задыхаясь в страшном хрипе и брызгая слюной, они скалили свои клыки-кинжалы, щетинились черной, как ночь, густой шерстью. Выше доброго скакуна в холке, эти безжалостные твари умели хорониться не хуже крохотных полевок в высокой смерть-траве, карауля свою несчастную жертву. Около каждого зверя на земле белели обглоданные кости, похожие на человеческие.
Отечное лицо Тюхтяя расплылось в самодовольной улыбке, а раскосые глаза утонули в прищуре, стоило ему заметить смятение Владимира. Старый хан лишь потеребил свою вислую жидкую бороду и продолжил смотреть за поединком двух бравых батырей, схлестнувшихся на опоясках. Когда после долгого препирательства один, наконец, поднял второго в воздух, будто вырвал с корнем из земли кряжистое дерево, и повалил на обе лопатки, хан хлопнул в ладоши и подал жест, чтобы все умолкли.
– Вижу, княжич, тебя напугали наши маленькие друзья, степные волки. Не пугайся, ведь теперь и ты наш друг, а друзей наших не смеет ни волк, ни мошка обидеть, – прохрипел он своим гортанным голосом.
– Великий каан, волкам не напугать барса!
Тюхтяй снова расплылся в масляной улыбке.
– Ты смел и дерзок, княжич гривноградский. Скоро мы поглядим, так ли ты хорош в бою, чтобы называть себя барсом. Ведь стать мужем моей драгоценной дочери, Жаргал хатунь, достоин столько самый доблестный батырь.
Хатунь расположилась рядом с отцом, на высокой подушке, у подножия его приземистого, наподобие топчана, трона. Бледная и круглолицая, в пестрых одеждах, она была совсем еще ребенком, но уже держалась как императрица. Ее точеную фигуру облепил цветастый халатик тонкого шелка с запахнутыми крест-накрест полами, отделанными бахромой. Поверх была наброшена пятнистая накидка из шкуры заморского зверя.
Про себя Владимир отметил, что хатунь и впрямь была так изящна и хороша собой, как о ней говорили. На ее халатике он сразу приметил свой подарок – золотую брошь, сделанную Фокой. Только теперь украшение стало еще прекраснее, засияв инкрустацией из красных яхонтов и изумрудов.
– Взгляни,