– Годе у нас вор карманник самой высокой квалификации, вот только с терпилами ему не повезло, все хором заржали и только Могила не допер. Ленин продолжил,
– Я обьясню, если Годе не против, тот миролюбиво махнул рукой, мол валяй а сам зажевал конфетку.
– Значит щипнул «украл» наш Годе у постояльца кафе на Невском проспекте конверт с бабками аж на миллион деревянных, только терпила оказался пидаром, который еще и частный детектив. А бабки эти он получил от другого пидара в долг. Ну и как тут разобраться честному карманнику, что твой клиент гомик, только в суде это вскрылось. Все опять заржали и Могила тоже не сдержался и захохотал аж до слез, ну а Годе дожевав конфетку с грузинским акцентом сказал,
– Да я его маму ебал и его весь род ебал, я его все я его ебал, дедамоскле, если бы я знал не в жизнь не тронул бабки этих пидаров, теперь еще и судится с ними приходится эээ. Все весело рассмеялись и стали сочувствовать Годе, на что он отмахнулся и затих, Ленин тем временем продолжил,
– А ты Горец чего радуешся, ведь ты подельник Годе, вместе щипали пидаров и законтачились, (дотронулись до предмета, до которого дотронулся опущенный, т.е. предмет не чистый) пидарскими бабками. Горец помрачнел и слова не сказал, ведь западло с пидарами контачить и можно войти в касту опущенных (представители самой низшей касты козлов и петухов, занимающиеся самой грязной работой, самые униженные и презираемые в воровском мире). Но Ленин не выносил сор из хаты и этим был прав, им вместе хату делить и одну баланду хавать а если по незнанию законтачился, это простительно. Ленин тем самым раздухарился и продолжил знакомство в театральном стиле и с пафосом молвил.
– А вот этого человека я представлю с большим удовольствием, наш пацан (блатной) от кончика ногтей на ногах и до кончика волос на голове, шестой зезд, за плечами 5 сидок по серьезным делюгам да и нынешняя делюга на 30 лямов «миллионов» тянет, выставили банк как за здрасьте, это Шкет, прошу любить и жаловать и все глянули на Шкета с уважением. Но Могила понял что в авторитете в хате Ленин и никто ему не перечит и слушаются как отца родного, ведь Шкет был намного старше Ленина, да и Барон лет на пять старше, в тюрьме уважение к старшим само ссобой обязательна но авторитет возрасту не помеха.
Вот это и интересовало Могилу больше всего.
– Да не сам я выставлял а в пятером, я смылся в Германию и пожил по людски на свою долюху пару лет, вернулся из-за матери, она раком болеет, тут и приняли мусора.,пояснил Шкет.
Ленин продолжил уже с меньшим пафосом и представил остальных, Могила понял, что остальные не представляют интереса