Ну, вы знаете, как оно у нас, что мне вам рассказывать.
А вот недавно наткнулся на масло, сделанное в Китае. Это уж вряд ли пропадёт.
По вкусу идентично.
Мне полегчало. Можно жить.
…Интересно, что стало с теми американцами, что угощали нас маслом и апельсинами? Погибли, небось, во время очередной перестрелки.
Камо грядеши: 73, 92
Глава 3. Поезд по России
Поезд по России – сто грамм и вперёд.
Она. За дверями вагона последнего. Она. В небеса провожали пропащего.
Должно быть, поезд – самый точный российский символ.
Дорога. Либо в абстрактное «домой», либо в абстрактную «чужбину». Ну, либо, тоже по-русски, этапом.
Стужа, за окном проносятся нескончаемые просторы, неприкаянная земля, вечно обречённая ждать хозяина.
Есть в этом особая, надрывная романтика. Есть что-то очень русское в стремлении взять билет в плацкартный вагон, и ехать – ехать, ехать, ехать… Просто ехать, ниоткуда и в никуда. То ли на полустанок детства, то ли на этаж, где отпевают.
Ехать ради дороги. Ради ощущения своей малости и ничтожности перед звенящей, холодной вечностью, где стирается грань между живыми и мёртвыми, где в воды Леты можно входить дважды, трижды, многажды.
Рассказы попутчиков об умершем зяте, родившейся дочери, уехавшем служить на Камчатку племяннике.
Обрывки чьих-то воспоминаний – стариковских сожалений об ушедшем, страданий о настоящем.
О будущем? Нет, о будущем говорят мало. Оно всегда абстрактное. Там вроде как должно стать лучше, несмотря на то, что день ото дня становится только хуже. Такой уж парадокс.
Дорога ради дороги.
Горький пакетик чая в стакане – не помощь в пути, он и есть путь, самоцель и Уроборос русского бытия. Влажный матрас, гремящие рундуки.
Люди, с серыми и голубыми глазами – едут в дорогу ради того, чтобы пить чай, слушать разговоры, дышать углём, сыроватым холодом плацкарта.
Ощущать это дразнящее прикосновение – вот он, Смысл. Великий смысл всего и вся, вьётся как балтийская салака, шаркает хвостом – хватаешь его, а он выскальзывает. И вновь дразнится. Скручивается то в знак Ом, то в стихи тоскующего поэта, то в истину на дне винной бутылки.
Нигде так близко не дразнится иллюзия Постижения Смысла, как в поезде.
Лежишь на полке, насквозь прозаичная ситуация – а кажется, что абсолютно всё понял.
И неразборчивые голоса из динамиков полустанков – сладкоголосые сирены. И влажный матрас – ласковый плен.
Вечный