– Выпейте, а то замерзнете.
Он неловко взял стаканчик, расплескав половину водки, выпил и стал оглядываться, куда его выбросить. Наталья вложила в его руку пирожок, взяла пустой стаканчик и выбросила его в мешок для мусора.
Поминки продолжили в кругу близких друзей. Наталья к этому кругу, без сомнения, принадлежала, но идти не хотела. А потом как-то сразу передумала и, забежав на минуточку в свою квартиру, пришла, уже без шубки, к соседям. Было непривычно тихо. Настя, домработница, поправляла невидимые складки на скатерти. На подставке для цветов стоял семейный портрет Петра Ивановича и Анны Дмитриевны, перехваченный траурной лентой. Наталья вдруг осознала, что их нет. Они могли бы еще жить, радоваться, печалиться, но их нет. Иван сидел в любимом кресле Петра Ивановича и смотрел перед собой. Людей было немного: Иван с девицей, Наталья, деловой партнер Петра Ивановича, трое его сослуживцев, две школьные подруги Анны Дмитриевны, какая-то женщина, видимо, жена одного из приглашенных. Старушки и господина с тростью не было: поездка на кладбище тяжело им далась, и на поминки они не пришли. Как-то так получилось, что Наталья пригласила всех к столу и первая, глотая слезы, сказала о том, какие это были хорошие люди – Петр Иванович и Анна Дмитриевна, и как она их любила. Девица с удивлением и некоторой даже брезгливостью смотрела на нее, Иван сидел молча, все остальные одобрительно кивали головами. Выпили за помин душ усопших, поели, потом стали говорить все подряд, мужчины вышли на лестничную клетку покурить, а Наталья пошла на кухню – помочь Насте. На кухне был какой-то странный беспорядок: пирамиды грязных тарелок, стаканы и рюмки стояли на столах, подоконнике и даже на стульях. Никогда бы Анна Дмитриевна не допустила такого безобразия. Но самым странным было то, что тут был Иван. Он смотрел в окно, опираясь на подоконник, плечи его вздрагивали. Когда он вышел из-за стола, Наталья не заметила.
– Вы поплачьте, – сказала Наталья, – легче будет. Он оглянулся и вдруг зарыдал, сдавленно, сдерживая слезы, пытаясь унять дрожь в руках. Это ему никак не удавалось, и он старался не смотреть на Наталью – было стыдно. Наталья силой усадила его на табурет, принесла в стакане минеральной воды, он все рыдал. Одной рукой она обхватила его шею, а другой пыталась втиснуть край стакана между плотно стиснутыми губами. Он, наконец, дал себя напоить и глухо сказал:
– Это были мои последние близкие люди на земле, – и отвернулся от нее – снова зарыдал.
– Я знаю, – сказала Наталья, – для меня они тоже были близкими людьми.
Он пытался взять себя в руки, перестать рыдать, но не мог. Тряслась челюсть, ходуном ходили плечи, лились слезы. Он понимал, что это истерика, несколько