Конечно, любовь возникала не точно «по науке», и, «препарируя» чувство, есть риск его умертвить (признаю некорректность сравнения: препарируют уже неживое, но фигурально выражаясь). Я только хотела сказать, что в случае, когда речь идет о любви настоящей, закон математики теряет силу: здесь от перемены мест слагаемых сумма меняется.
Ю. Рюриков рассматривает любовь в историко-литературном аспекте, то есть для подтверждения своей точки зрения приводит примеры из истории и художественной литературы. Но я, учившаяся с ним в одно и то же время в университете (он – на филологическом, я – на факультете журналистики, отпочковавшемся от филологического), четко ощущаю, как спроецированы эти примеры на нашу тогдашнюю реальность, на конкретные любовные романы между студентами, счастливые и не очень, а то и окончившиеся трагедией. Эта жизненная правда, нашедшая отражение на страницах книги «Три влечения», вызывает доверие к ней и к позиции автора.
На Неделе советского кино в Париже, с Ивом Монтаном. 1955 г.
«Настоящие мужики бьют по морде обидчика, а женщину подозрением не оскорбляют».
Мысленно возвращаясь в свою юность и студенческие годы (а значит, в юные и студенческие годы Аллы Ларионовой, моей ровесницы), я понимаю сегодня, когда сексуальная революция в нашей стране, можно сказать, совершилась, как же повезло моему поколению с временем, на которое пало наше взросление, наши дружбы и влюбленности!
Пусть мы были наивны, пусть свой опыт чувствования мы черпали не из жизни, а из художественной литературы, но эта наивность и книжность не обеднили, а, напротив, безмерно обогатили нашу духовную жизнь.
Не знаю, входит ли в программу современной школы роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?» (думаю, что нет), но мы в свое время не то что «проходили», просто «стояли» на этом романе с месяц. И если в одном из «четырех снов» Веры Павловны, которые нам надлежало знать чуть ли не наизусть, от описания коммунальной идиллии, царящей в ее мастерской, от лежания Рахметова на гвоздях и вообще от всей этой умозрительной рахметовщины с души воротило, то лозунг «Умри, но не давай поцелуя без любви» проник в наши сердца, стал руководством к действию.
Да, мы были зеленые и неопытные. Но это прекрасно, что нравственный максимализм утвердился в нас как раз в тот жизненный период, когда каждый шаг мог решить всю твою судьбу, стать первой ступенькой к восхождению или началом падения.
Напомню, что учились мы раздельно, в женских и мужских школах. В мужскую мы ходили на уроки бальных танцев (и это вскоре после окончания войны!) и на праздничные вечера; одновременно