Ее близость причиняла боль и беспокойство подобно вонзившейся в тело стреле. Он тотчас понял по изящному изгибу длинной шеи, по невесомым пальчикам, скользящим по стеклу, по горделивой посадке головы, что эта не из служанок.
О, английская леди, самое рафинированное и нежное создание на свете – и самое опасное!
Эрон мог биться об заклад, что и она его заприметила. Правда, непонятно, кем она его сочла. Да и он хорош – стоял под ее окном как идиот, позволяя ей его разглядывать, давая возможность рассмотреть – так, словно спешил сообщить всему миру, что распоследний из подлецов лорд Эрон Арбогаст возвратился в Англию и что всем пора запастись камнями, чтобы его ими закидать!..
Эта встреча лишь доказывала его правоту. Женщины, подобные этой, заставляют мужчину терять голову, расставаться с бессмертной душой и честью. Вот если бы у мисс Амелии Мастерсон было в свое время хоть сколько-нибудь собственного здравого смысла…
Нет! Он не мог ни в чем винить Эми. Она была всего лишь глупенькой экзальтированной барышней, склонной к болезненным фантазиям и мелодраматичности. Однако она была невинна, наивна и нуждалась в твердой руке и руководстве. И что бы ни сделала Эми да и прочие герои той истории, Эрон ясно осознавал: это он не смог выполнить свой долг джентльмена по отношению к девушке, не сумел защитить ее…
Кто более всех виноват в трагическом конце мисс Эми Мастерсон, теперь уже было яснее ясного. Жребий пал на него. Тем не менее в один прекрасный день он сделается графом Арбодином и унаследует состояние. Ему лишь надлежит убедить старого графа, что он, Эрон, волшебно изменился. Что он более не прежний беспечный и избалованный юнец, которого изгнали из родного дома бесчестье и позор. Что он стал ответственным, обязательным человеком, что научился распоряжаться состоянием, что станет достойным хозяином Арбодина…
Если только он унаследует богатство, которое спасет его дом от разорения… Ему необходимо тщательно следить за финансами, совершая чудеса изворотливости, – что он собственно и делал последние десять лет. И если он сумеет доказать, что преуспел в этом, тогда дед его, возможно, уверует если не в честь Эрона, то хотя бы в его деловые качества, столь необходимые лорду.
От острого чувства вины и утраты Эрон вновь беспокойно заворочался на своем неудобном соломенном ложе. То он думал о состоянии своих финансов, то о состоянии своего наследственного имения… А временами вспоминал потрясенный взгляд деда, полный отвращения, – и его бросало в жар…
И вновь звучали в его ушах мольбы Хью Уэллса: «Ты наследник графа Арбодина! Он никогда не ополчится против тебя! А у меня нет никого… никого, кроме тебя!»
– Эй ты! Кучер!
Подняв голову, Эрон увидел чье-то лицо, обросшее бородой. Явившийся на чердак грум издевательски ухмылялся. Грубое слово готово было уже сорваться с языка Эрона, но он вовремя сообразил, что именно этот грум одолжил ему на ночь одно из