– Я его не защищаю. Я лишь говорю, что тебе надо поработать над своими манерами. И не тебе судить о том, что монахи аббатства Святого Кристофа могут думать по поводу его ухода. Право, детка, я даже представить не могу, где ты научилась… некоторым словам…
– У мистера Смита, садовника, – с ухмылкой сообщила Лили. – Его речь бывает весьма колоритна, когда он думает, что рядом никого нет. Я многому научилась, слушая его.
– Элизабет, тебе должно быть стыдно! – Няня нахмурилась.
– Но почему? Ты ведь всегда говорила, что мы должны быть открыты всему новому. И говорила, что любознательность – прекрасное качество.
– Я говорила о высоком, о необходимости самообразования. Но я не советовала тебе прятаться в кустах, подглядывая за садовниками, а тем паче – за монахами. И довольно об этом.
– Я пыталась общаться с людьми на их родном языке. Неужели это так плохо?
– Ты должна помнить, детка, что ты – леди. Поэтому тебе следует вести себя как леди в любое время. И не важно, понимают тебя или нет. Я сто раз тебе говорила: хорошие манеры при любых жизненных обстоятельствах – самый верный признак аристократического происхождения. А ты иногда ведешь себя так, Элизабет, что можно подумать, будто ты дочь кучера, а не герцога.
Лили вскинула подбородок и заявила:
– А я вовсе не рада, что родилась дочерью герцога. Я бы, наверное, стала более счастливой, а скорее всего, гораздо счастливее, если бы мой отец был кучером, а не герцогом.
– Какие глупости! Девочка моя, я не позволю тебе так неуважительно говорить о своем родителе. Ты дочь герцога, и это дает тебе немало прав, но и накладывает некоторые обязательства… На тебе лежит ответственность за продолжение рода. А ты уклоняешься от исполнения своего долга. Неудивительно, что его светлость в отчаянии.
Лили пожала плечами.
– Если я когда-нибудь совершу глупость и выйду замуж, какая мне от того польза? Мне ведь не позволят распоряжаться тем, что по праву рождения принадлежит мне. Точно так же, как не позволяют делать это сейчас! Я бы предпочла дождаться, когда мой отец умрет, чтобы получить наследство…
– Дитя мое, да прикуси же язык! – воскликнула няня.
– Я абсолютно бесправна, – продолжала Лили. – Со мной обращаются так, словно у меня своего ума нет совсем. Мне подсовывают сопливых ухажеров и требуют, чтобы я была им еще и благодарна за оказанное внимание. И меня же отчитывают за то, что мне не нравятся безмозглые и бесхарактерные уроды!
– Да будет тебе, Лили, ты преувеличиваешь…
– Я не преувеличиваю! – в гневе воскликнула девушка. – Я нужна лишь для того, чтобы отец мог продать меня с выгодой, а моя задача – производить на свет сыновей, дабы род не прервался! Как же все это противно и мерзко! А обо мне кто-то подумал? У меня ведь и мозги есть, и сердце. И даже, как мне неоднократно заявляли, душа! Моя бессмертная душа и моя смертная матка – похоже, это единственное, что имеет значение! И знаешь, я начинаю думать, что матка стоит на первом месте. А если вспомнить