Друсс с досадой взглянул на отца. На вид Бресс великан, сильнее всех известных Друссу мужчин, а духом смирен, как ягненок.
– Я буду помнить. – Друсс тоже встал.
Бресс устало улыбнулся ему:
– Мне надо обратно к частоколу. Дня через три мы его достроим и будем спать спокойнее.
– В дереве недостатка не будет, – пообещал Друсс.
– Должен сказать, лесоруб ты отменный. – Бресс отошел на несколько шагов и обернулся: – Если тебя все-таки решат изгнать, сынок, один ты не останешься – я уйду с тобой.
Друсс кивнул.
– До этого не дойдет. Я уже обещал Ровене исправиться.
– Ох и разозлилась же она небось, – усмехнулся Бресс.
– Хуже. Она во мне разочаровалась, – хмыкнул в ответ Друсс. – А разочарование молодой жены страшнее укуса змеи.
– Ты бы почаще улыбался, сынок. Тебе это к лицу.
Но с уходом отца улыбка померкла на лице Друсса. Он взглянул на свои ободранные костяшки и вспомнил, что испытал, когда ударил Аларина. Гнев и неистовую жажду битвы. А когда Аларин упал, Друсс ощутил нечто мимолетное, но необычайно сильное.
Радость. Чистейшую радость, столь острую, что подобной ей не знал еще никогда. Он закрыл глаза, стараясь отогнать от себя это воспоминание.
– Я не такой, как дед, – сказал он себе. – Я не безумен.
Эти же слова он говорил минувшей ночью Ровене в широкой кровати, сделанной Брессом к их свадьбе.
Она перевернулась на живот, приникла к его груди, и ее длинные волосы, точно шелк, легли на его могучее плечо.
«Ну конечно же, ты не безумен, любимый. Ты один из самых добрых людей, которых я знаю». «Люди видят меня другим», – сказал он, гладя ее волосы. «Я знаю. Не надо было тебе ломать Аларину челюсть. Мало ли что он там сказал и что при этом думал. Слова – пустой звук». Друсс отстранил ее и сел: «Не так все просто, Ровена. Этот человек давно уже меня изводит. Он сам напрашивался на драку, потому что хотел меня унизить. Но ему это не удалось – и никому не удастся. – Ровена вздрогнула. – Тебе холодно?» – спросил он, привлекая ее к себе. «Побратим Смерти», – прошептала она. «Что-что?» Ее веки затрепетали, и она с улыбкой поцеловала его в щеку: «Так, ничего. Забудем про Аларина и порадуемся тому, что мы вместе». – «Я этому всегда радуюсь. Я люблю тебя».
Ровене снились тяжелые сны, и даже теперь, у реки, она не могла отогнать их от себя. Друсс, одетый в черное с серебром, вооруженный огромным боевым топором, стоял на холме. Мириады душ отлетали от топора, клубясь, как дым, вокруг своего убийцы. Побратим Смерти! Это видение и посейчас стояло перед ней. Выжав рубаху, она положила ее на плоский камень рядом с сохнущими одеялами и еще не оттертым шерстяным платьем. Разогнула спину, отошла от воды и села под деревом, поглаживая рукой брошку, которую Друсс сделал для нее в отцовской мастерской, – мягкие медные нити переплетались вокруг лунного камня, мерцающего и таинственного. Когда она прикоснулась к камню, глаза ее закрылись,