– Впрочем, – решил легат – после недолгих подсчетов, – это можно будет проверить. В следующем же круге. Дам сейчас команду трубачам – пусть созывают Большой торг.
Сразу дать команду не получилось, потому что за спиной, по камням крепостной стене, простучали женские каблучки. Марк узнал бы этот стук из мириадов других (что бы это слово – «мириад» – не означало). Поэтому к любимой супруге, к Ливии Терции, он повернулся уже с широкой улыбкой. Но женщину, особенно такую, как Ливия, обмануть было невозможно. Прильнувшая к мужу, одетому в кожу и сталь доспехов, она чуть слышно вздохнула, а потом задала вопрос, не отрывая головы от груди Марка Туллия:
– Ты тоже?! Ты тоже почувствовал Зло, что скапливает свои силы в болотах?
– Оно всегда жило там, – попытался мягко успокоить жену легат, – и мы всегда противостояли ему. Потому что кроме нас – некому!
– Да, некому, – еще печальней выдохнула Ливия.
Она, наконец, оторвалась телом от супруга, чтобы вздрогнуть, и устремиться вперед, к самому краю стены. «Ах!», – с таким стоном она едва не шагнула в бездну. Марк Туллий едва успел удержать ее от рокового шага. А потом и сам застыл в удивлении; почти в мистическом страхе. Впрочем, страхом это чувство назвать было нельзя; скорее – предчувствием страшного будущего. Именно таким ему представилась туча мошки, что вдруг упала из туч, в которых пряталась до сих пор. До стен, и до римлян, застывших на них, эта туча не долетела. Влекомая каким-то инстинктом, а может, командой злого разума, она остановилась не выше, чем в дюжине стандартных шагов от голов Марка с Ливией («Какие шаги в небе?», – успел подумать легат); потом туча распалась, размазалась огромным диском, что закружил вокруг крепости сплошным покрывалом, почти закрывшим все внизу от дождя.
Зрение у Марка Туллия было отменным. Он при желании мог различить каждую мошку; каждый хоботок, несущий смерть всему живому. Но сейчас он внимал не собственным чувствам, а словам Светы Кузьминой, которая, собственно, и владела колдовским даром внутри Ливии Терции.
– Это предупреждение, – шептали женские губы, – или демонстрация силы и колдовской мощи, которая подняла в небо эту тучу, и сейчас кружит ею над нами, пытаясь…
– Клеон! – единственное слово заставило Ливию замолчать – словно оно порвало незримую нить, соединявшую целительницу с единым разумом мириадов (пригодилось-таки слово!) мошек.
От стены, за которой скрывалось караульное помещение, оторвалась фигура пожилого прокуратора. Эта «тень» легата была такой же привычной, как дождь, или болотные испарения, которые очерчивали своими миазмами владения провинции. Сколько помнил себя Марк – с самого детства – Клеон всегда был рядом. И всегда был готов исполнить любое его поручение; любую прихоть. По сути это была еще одна пара рук, ног, и еще одна голова легата. Насчет сердца старого прокуратора Марк Туллий голову на отсечение